– В этом твоя изюминка, не так ли? – гневным голосом спросила она. – Ты настолько в себе не уверен, что никому в жизни не расскажешь о том, что чувствуешь. Вместо этого ты предпочитаешь прятаться за своими тупыми шуточками и хитроумными планами, чтобы любой ценой заполучить свое и не остаться в дураках.

– Это неправда, – растерянно пробормотал он, не решаясь вставить свое безумно остроумное возражение.

– Еще какая правда! – прошипела она. – И, раз уж мы об этом заговорили, то должна признаться, что мне уже надоело ждать, пока ты наберешься смелости и пригласишь меня на свидание. Не будь тормозом.

После своей пламенной речи она проскользнула мимо нас и зашагала к дому, а Растин терпеливо ждал у входной двери.

– Шарлотта, – крикнул Уэс и поплелся за ней. – Эм-м-м. Т-т-ты пойдешь со мной на свидание?

Она резко повернулась к нему:

– Вернешься живым, тогда и поговорим.

Внезапно Растин бросил на нас недоумевающий взгляд.

– Что-то не так, – сказал он.

– Что же? – В панике я направился к крыльцу, но решил, что было уже поздно.

– Надежда, – ответил Растин, дотронувшись до своей груди. – Я почувствовал, как он потерял последний лучик надежды, когда мы только въехали на стоянку. А теперь, когда ее не стало, я больше не ощущаю его присутствие. Дух Эрика. Он ушел.

– А что насчет Стефани? – накинулся я на Растина.

– Ничего, – ответил Растин. – Либо это очередная уловка, либо его там нет.

– Проклятье, – произнес Уэс. – Ты хочешь сказать, что с ним покончено?

– Этого не может быть, – прошептал Растин, словно пытался убедить в этом себя, нежели всех остальных.

Затем он резко сорвался с места и влетел в дом.

Глава семьдесят пятая. Стефани

Глава семьдесят пятая. Стефани

Окруженная тысячами огромных зеркал, я терялась в собственном отражении.

Со сводчатого потолка, разрисованного портретами дивных ангелов во французском стиле, свисали, наслаиваясь на другой ряд таких же роскошных светильников, массивные позолоченные люстры. По лазурному небу развевались одеяния святых, а их белоснежные крылья, слегка касаясь позолоченных рамок, проводили грани между живописными фресками и плавно сливались с колоннами, обрамляющими самый изумительный бальный зал, который я когда-либо видела.