Сам темный был странным. Его настроение стремительно менялось от холодного раздражения до почти мальчишеского любопытства. Говорил он мало, а обращал на меня внимания и того меньше. За все пять дней я так и не поняла, какой именно интерес у темного к первородным и конкретно ко мне. Пару раз маг заставлял спускаться в свою лабораторию – просторные залы с несметным количеством магической утвари, свечей и хлама, но отводил роль зрительницы: сиди себе на скамеечке у стены и тихонько наблюдай. Может быть, и был в этом какой-то сакральный смысл, но темный меня в него посвящать не собирался. Хотя временами он рассуждал сам с собой. Обо всяком. О разрушенном городе, немного о своем прошлом, о собственных колдовских изысканиях, которые мне были совершенно непонятны. В такие моменты он даже изредка отвечал на мои тихие вопросы.

Обращения «господин» и «повелитель» совершенно не прижились, и после нескольких попыток маг раскрыл свое имя: Сайлас. К образу темного мага так и напрашивалась пара титулов: Кровавый, Сокрушитель, Безумный, но мужчина на это лишь отмалчивался. Зачем какие-то дополнительные звания, если самое главное – репутацию темного – он уже заработал?

В общем, на злодея Сайлас походил мало. Но находиться рядом с ним было неприятно. Я считала большой удачей, что замок огромный и, если повезет, можно ни разу не встретиться с магом за целый день.

Стоило один раз увидеть дракона, и не замечать его присутствие стало невозможным. К замку тварь не подлетала, но я часто слышала крики и успевала разглядеть массивную тушу среди горных вершин. Олена, с трудом удерживающая костяшками кусок грифеля, смогла нацарапать, что зеленые драконы были символом погибшего королевства много лет, темный же добавил, что с исходом первородных магов драконы стали вымирать, и этот, скорее всего, последний. Должно случиться чудо, чтобы их род снова возродился.

Чудо и мне бы очень пригодилось.

Проклятие никуда не делось. Наоборот, давало о себе знать каждый день. Из носа кровило, не оставалось сил преодолевать бесконечные подъемы и спуски, часто кружилась голова, а метка на запястье жгла до выступающих на глазах слез. На шестой день я проснулась с одной-единственной ясной мыслью: это моя последняя ночь.

Фрейлина, безошибочно угадавшая мое настроение, уже подготовила подходящий наряд: темный, с черными кружевными рукавами до пола и глухим воротником. Спорить с Оленой было бессмысленно: она покладисто опускала взгляд в пол, но делала все равно по-своему. Позволив себя одеть и разрешив творить с волосами все что захочется – по части причесок восставшая фрейлина была большой мастерицей, хотя прикосновение костяных пальцев сложно было назвать приятным, – я вытащила из-под подушки единственное украшение: простой медальон на плетеном кожаном ремешке. Колдунская подвеска. Фэрфакс дал мне ее в вечер семейного ужина, а обратно так и не забрал. Надеюсь, она не была ему сильно дорога – назад колдун ее уже никак не получит.