Селенит продолжила тянуть. Вдруг сквозь ребристое и мерцающее она увидела Ламию. Та суетилась.

– Пошло, пошло! – кричала она кому-то. – Сестра ворожит по ту сторону! Сейчас откроется разлом, сейчас пройдём! Ищи!

Серёжа и Юна в заколдованном состоянии находились по обе стороны сразу, здесь они были камни, там – люди. Точно так же, как Соня Гамаюнова, когда была берёзой. Селенит вдруг испугалась, что Ламия каким-нибудь образом сможет уцепиться за сына и перейдёт с той стороны на эту. Но останавливаться было нельзя, иначе ничего не получится. Про намерения сестры она подумает позже. Селенит постаралась ускориться.

– Хватайся за них! – снова услышала она голос Ламии. – Ты за парня, я за девку!

Мелькнуло узкое лицо, крысиный хвост, и Селенит похолодела: сестра была в сговоре с Баламом. Если они перейдут сюда, у неё нет шансов. Особенно без Буэра и Хорты.

Все эти страхи нужно было вымести из головы. Селенит закричала. Мощный поток её любви нёсся, как цунами, смывая всё на своём пути, но жалость к собакам по-прежнему еле различимо мерцала где-то на дне души. Однако тягу теперь было не остановить. Она услышала, как её собственная кожа сменяется от напряжения чешуёй. Болели мышцы рук. Камни засветились. Она увидела лицо сестры. Ламия торжествующе смотрела ей в глаза. Она была почти тут. Сзади неё, ухватившись за оживающие руки сына, горел красным пламенем Балам, ненавистный, древний их враг.

«Как ты могла, – подумала Селенит с мольбой, потому что говорить не могла, – объединиться с ним, пойти против своей семьи!»

Что-то рухнуло во взгляде сестры. Ещё секунду смотрели они друг другу в глаза, и Селенит увидела, как липкий, тихий овальный ужас распускается глубоко в зрачках Ламии.

Селенит поняла. Её жалость защитила Буэра и Хорту как купол. Но зелье, которым были обмазаны камни, и ворожба бергсры уже создали необходимую тягу. Чтобы дать две жизни, нужно забрать две жизни. Наткнувшись на незримый купол над собаками и не сумев его пробить, тяга перекинулась на Ламию и Балама.

Селенит увидела пещеру, в которой родилась вместе с сестрой, улицы Урука, сухие от ветров, окровавленное лицо Ламии над телом Друга, рыжую бороду Бильги, тысячи ящерок, цепь в Чатыр-Даге, Серёжу, близнецов, окрашенных горькой ревностью, и вдруг – проблеск, луч: маленькая девочка в песочнице, на пляже, у кромки моря, её рука в руке Ламии… неужели сестра любила какого-то ребёнка?!

– Проща… – шепнула Ламия. Посеревшие губы не сумели договорить слово. Сестра окаменела. Камень в доли секунды превратился в песок, и Ламия рассыпалась. Вспыхнул последним пламенем Балам. Ифрит даже не смог испугаться, настолько сильна была его вера в собственное бессмертие. Огонь стал чёрным дымом. В это же мгновение По превратился в пепел и потух вдалеке Урса, Медведь.