— Или же на то, что твой хитроумный план провалился, — заметил Оберон.
— Моя дочь справилась.
— Но Аланна жива. А твоя дочь, между прочим, схвачена. Не плачь, уверен, мы сможем устроить так, что вы поделите одну камеру.
Лицо Волунда перекосилось. Нет, он не чувствовал печали за дочь. Только презрение.
— Ты будешь молить о пощаде за своё предательство, мальчишка. Я приютил тебя, когда твои родители сдохли как собаки из-за Братства, и пообещал месть в обмен на верность. Всё это время я давал тебе именно это. И у меня есть особое место для тех, кто бросает своего короля в решающий момент. Ты больше не часть Инис Файл!
Оберон тяжело вздохнул:
— Ну что ж, мы и сами собирались уйти; «Оберон и Компания» прекрасно справятся без вас. В конце концов всё сводится к одному: к твоей легитимности как короля фейри. Ты им являешься? — Пока он говорил, то легко сбросил рубашку и бросил её на землю. Его бледная кожа впитывала тусклый свет, а спрятанные мускулы перекатывались при движении. — Интересно, что станет с Инис Файл, если притязания их лидера окажутся пустышкой.
— Ты никогда не узнаешь ответа на этот вопрос, — прорычал Волунд.
— Правда? Ну, посмотрим.
Кинжал Гвен блеснул, когда Оберон повёл им. Он стоял к нам спиной, и мы не видели, что именно делал, но по искажённому отвращением лицу Волунда я догадалась — нечто ужасное. На мостовую упали густые капли крови. Потом целый поток.
Его косы колыхнулись — и что-то рухнуло на землю.
Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять: этот безобразный бледный лоскут был кожей Оберона. А на ней — татуировка.
Он содрал её с себя.
Я раскрыла рот ровно в тот миг, когда сияние залило всю улицу. Я развернула тьму, чтобы защитить нас, сотворив крепкую стену, но… Свет проходил сквозь неё. И он не был враждебным. Повсюду хлынула магия, пахнущая дубом, омелой и мятой. Она в один миг пресекла бурю песка.