Он осторожно протянул руку к моей. В его глазах была тревога.

— Присядешь со мной?

Я кивнула и приготовилась к остальной части его рассказа.

Он сел рядом со мной на диван в гостиной, сложив руки на коленях. Ещё каких-то десять минут назад я собиралась утащить его в кровать, чтобы продолжить то, на чём мы остановились утром. Но теперь это пришлось отложить. По его лицу было видно — он собирался быть со мной предельно откровенным.

И мне нужно было услышать, что он скажет.

— В определённых кругах вампирского общества, — начал он, уставившись в пол, — браки по договорённости всё ещё практикуют. Когда я уехал из Англии в Америку, а особенно когда покинул место в Нью-Йорке, где обосновались мои сородичи, и перебрался в Чикаго, я думал, что оставил эту чепуху позади. — Он сглотнул, кадык дёрнулся. — Но моя мать, как видишь, считает иначе.

Я ждала, что он продолжит, но, когда прошло несколько долгих секунд, спросила:

— Кто такая мисс Джеймсон?

— Человек, которого я едва знаю, — тихо и с неловкостью ответил он. — У нас… был роман, однажды. Почти двести лет назад. — Он сделал паузу. — И теперь, судя по всему, мы обручены.

Сердце болезненно ёкнуло от иррационального приступа ревности. Конечно, это было глупо. Ожидать, что кто-то воздерживался бы веками, — несправедливо. Всё, что произошло между ним и этой мисс Джеймсон за сотню с лишним лет до моего рождения, не имело ко мне отношения. И всё же это задело.

— Понятно… — только и сказала я.

Он посмотрел на меня с грустью:

— Я не всегда жил так, как сейчас, Кэсси. В молодости я питался, как другие из моего рода, и спал со всеми, у кого было две ноги. Мужчины, женщины, люди — не важно. — Он отвёл взгляд. — На одном приёме в Париже, во времена Регентства, мы с мисс Джеймсон…

— Я поняла, — быстро перебила я, положив руку на его. — Мне не нужны подробности.

— Хорошо. Потому что я всё равно не готов ими делиться. — Он закрыл глаза. — Я уже давно не тот, кем был в начале XIX века, Кэсси.

У меня было множество вопросов о том, как он стал тем, кем является сейчас. Но сначала я хотела выяснить другое:

— Давно вы обручены?

— Это произошло, пока я был в коме, — мрачно сказал Фредерик. — Моя мать никогда не одобряла перемен, что я внёс в свою жизнь, когда решил жить среди людей, а не видеть в них лишь еду. Она решила, что, когда я проснусь, женитьба на ком-то с более «традиционными взглядами» вернёт меня в семью.

— Традиционными?