— Для кого-то это музыка, — добавил Джефф. — Для кого-то театр или литературное творчество. Те, кто выбирают изобразительное искусство, будут вашими учениками.

— Harmony Academy гордится всеми четырьмя направлениями, — сказала Крессида, и её коллеги кивнули. — Но честно говоря, именно наша программа визуальных искусств традиционно была наименее смелой и разнообразной.

Я нахмурилась.

— Наименее смелой и разнообразной? В каком смысле?

— Исторически, — объяснила Бетани, — наши курсы часто ограничивались именно тем, о чём вы говорили, что не делаете: акварельные натюрморты, история искусства с изучением картин из Чикагского института искусств или Лувра, уроки на гончарном круге. И хотя всё это необходимо, мы считаем, что делаем ученикам медвежью услугу, если останавливаемся только на этом.

— Именно поэтому мы и хотели пригласить вас на собеседование, — сказала Крессида. — Мы ищем учителей искусства, которые мыслят о нём новаторски и готовы делиться этим подходом с нашими старшеклассниками.

Все трое посмотрели на меня, словно пытаясь уловить мою реакцию. Мой мозг работал на пределе, лихорадочно пытаясь всё переварить.

То, что они описывали, звучало… Что ж. Это звучало идеально. Настолько идеально, что казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой.

— Это звучит потрясающе, — сказала я. Я не была уверена, стоит ли скрывать свой искренний восторг, но не могла удержаться.

Крессида улыбнулась:

— Мы рады, что вы так думаете.

— Давайте прогуляемся по старшей школе, — предложил Джефф. — Мы можем показать вам художественные студии и то, где именно вы будете преподавать, если присоединитесь к нам осенью.

Это наверняка было хорошим знаком.

Я расплылась в улыбке, не в силах сдержаться:

— Для меня это звучит просто отлично.

Моё восторженное настроение от того, как удачно прошло собеседование, оказалось недолгим.