– Наша родительница только что сообщила Кассии, что она вдохновила ее на картину, – поведал я своей сестре.

– Ухх. – Весса скорчила такую гримасу, как будто кто-то только что ушиб мизинец о дверь.

Я согласно кивнул.

Грия нас игнорировала.

Ее интересовала только женщина в моих объятиях.

– Я назову эту картину «Поцелуй смертности».

Кассия хмыкнула:

– Как насчет «Вместо того, чтобы рисовать эту картину, я должна стать достойной матерью для своих детей»?

Мы с Вессой вытаращили глаза. Вот черт. При всем уважении к острому языку Кассии, Грия не кто-то там, а легко выходящая из себя старейшина со смертельными перепадами настроения. Но, к счастью, моя мать сегодня, кажется, пребывала в милостивом настроении. Не моргнув и глазом, она ответила:

– Такая картина уже есть. Она мне не нравится.

Затем она бросила на меня ледяной взгляд:

– Белиал.

И моей сестре тоже.

– Весса.

И наконец исчезла без единого звука. Осталось лишь облако навязчивого аромата розового сада.

Весса вздохнула:

– Ненавижу, когда она так делает.

– А ты, случайно, не хочешь к ней присоединиться? – абсолютно нелюбезно проворчал я.

– Не-а. Мне у тебя очень весело. – Она указала на рыжеволосую германку, которая вдруг встала на четвереньки и начала грести по полу голыми руками. Я в недоумении нахмурился. Что творила Грим? Честно говоря, я полагал, что манипуляции Януса с ее разумом нейтрализовало мое освобождение. Но, возможно, я был недостаточно внимателен?

– Что ты там делаешь? – спросила уже Кассия.