Мое внимание привлекает открытая дверь дальше по коридору, недалеко от комнаты Сайруса. Я бы даже задумываться об этом не стала в любую другу ночь, но сегодняшняя была особенной, отличающейся от других.

– Разве это не покои вашего отца? – спрашиваю я, указывая локтем в нужном направлении.

Тишина уже достаточно подозрительна, чтобы мы втроем подкрались ближе, беспокойство напрягло мои и без того уставшие мышцы. Камилла заглядывает внутрь и отскакивает со всхлипом.

Стражи внутри мертвы, один заколот прямо в глаз, а другой потрепанный так, словно он затеял драку, но умер моментально от ножа в горле.

Сайрус, хромая, проталкивается мимо нас обеих, к закрытым дверям королевской спальни.

– Это может быть опасно! – шипит Камилла, готовя свой меч.

Но принц в ней не нуждается. Сайрус, тяжело дыша и отчаянно желая узнать, что же там, не очень изящно распахивает двери, словно уже догадывается, что мы там обнаружим. Когда я подхожу к нему, то прослеживаю его взгляд вдоль следа из разбитого фарфора и лежащей на полу трости со львиной головой к высокому креслу у камина. Там Данте, одетый в черное, держит кинжал прижатым к горлу короля Эмилиуса. Шпион.

Наемный убийца.

– Нет, нет… Ты не можешь… – Но после того, как Сайрус пытается приблизиться, Данте прижимает лезвие еще сильнее, и на бледной коже появляется красная линия. Король стонет, едва находясь в сознании. Сайрус останавливается, поднимая безоружные ладони вверх. – Никто не должен знать. Не…

– Ты думаешь, я был бы здесь, если бы это не было крайней мерой? – произносит Данте низким и спокойным тоном. Его глаза все еще полны тепла. Жалости. – Баликийская Провидица поведала мне о множестве вариантов будущего. И это единственное, которое может нас всех спасти.

– Прошу…

Одним движением руки Данте перерезает королю горло. Эмилиус падает, и его глаза сияют, как у дохлой рыбы, а кровь льется, окрашивая пол алым.

Камилла кричит, а Сайруса ведет вперед, словно весь его мир только что рухнул. Я единственная, кто не отводит глаз от Данте, напуганная и понимающая, что он натворил.

Он видел свое предназначение. И сделал выбор, не сомневаясь ни секунды.

Данте спиной продвигается к открытому окну и залезает на подоконник одним изящным прыжком. Он замирает, обрамленный ночным небом и развевающимися занавесками, и открывает было рот, но слова, которые он хотел сказать, так и не слетают с его языка.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – в итоге произносит он.

И выпрыгивает из окна, не сказав больше ни слова.

27