– Лир мертв? Что ты хочешь сказать? – спросил Менг Чу.

– В амфитеатре херувимы остановили время.

– Как они это сделали?

– Херувимы? Но о чем ты говоришь?

Брисеида рассказала им все в подробностях. Ее разговор с царем, присутствие херувимов, появление гарпий с Лиром.

– А Имэна? – спросил побледневший Эней. Брисеида избегала его взгляда.

– Я не видела ее. Должно быть, Лир отвел ее в безопасное место, прежде чем его поймали.

– Ты видела гарпий? – спросил Леонель, недоумевая.

– Их было две, – согласилась Брисеида, почувствовав облегчение от того, что может продолжить свой рассказ. – Я могла видеть их только из-за пуговицы с выгравированным херувимом, которую достала из сумки.

Она рассказала им, как вдохнула порошка, превратившегося в значок Купидона, как он затянул ее во второй временной промежуток, своего рода транс, наведенный херувимами. В то время Купидон все еще верил, что доктор Мулен несет ответственность за ее пребывание в Цитадели. Она рассказала им, как херувим, выдававший себя за Люсьена, заставил ее искать тот ключевой момент, когда Мулен написал письмо, в надежде найти копию письма в Цитадели. Когда двойника не удалось обнаружить, херувим попробовал более рискованное решение и попросил Брисеиду прочитать отрывки письма из библиотеки. Теперь она поняла, что херувим мог бы никогда не узнать, что Люсьен – ее отец, если бы она не называла его папой. Но понимание того, что они родственники, не сразу помогло херувиму осознать, кто настоящий автор письма. Для начала он должен был понять, что письмо было написано из Цитадели. Что Люсьен решил отправить свою дочь в Цитадель еще до того, как сам покинул ее. Затем все ускорилось. Брисеида не была уверена, что это она заставила крокодила проснуться. Но она была уверена, что, пытаясь запутать херувимов, она привлекла внимание стражей Цитадели: темных всадников и их символа – дракона с золотым гребнем. Без кулона и вмешательства Песочников, которые напомнили ей о необходимости использовать песочные часы, она бы никогда не справилась.

Ее спутники смотрели на нее большими круглыми глазами. Трубка Оанко выпала из его открытого рта. Он вышел из ступора, когда почувствовал, что угли проделали дыру в белой ткани его брюк.

– Как ты вообще получила значок херувима? – спросил Эней. – А как херувимы узнали, что ты – ошибка, когда ты была студенткой, если они не видят лиц?

– Они уговорили проводника… Нет, Кати! Именно Кати указала на меня в ночь первого турнира. Херувимы, должно быть, украли мою сумку с трибуны на поле для турниров – вот почему сумка, казалось, двигалась сама по себе – и принесли ее в подвал. Кати подняла мое удостоверение личности, но назвала только мое имя. Только мое имя. Она сделала все возможное, чтобы скрыть от херувимов, что я дочь Люсьена… Может быть, потому что знала о планах моего отца? Она рассказала мне о МРТ, когда я прибыла.