Долфис. Он оказался в Долфисе. Вернулся туда, где все начиналось. Снова послышались звуки. Они нарастали, как крики приближающейся стаи чаек. Засмеялся ребенок, затем другой. Дочери. Повсюду дочери. Светленькие и темненькие, низенькие и высокие. Девочки и мамы кружились в первомайском танце. Его сознание оказалось поглощено их хороводом, оно металось между сцепленных женских рук, а они все кружились и кружились.

– Долфис! – радостно взвизгнула маленькая девочка. – Это Долфис. Он идет! – Дочери побежали, спеша в сторону заходящего солнца. Дагмар попытался прикрыть глаза ладонью, всмотреться в силуэт подходившего воина, но рука оказалась бестелесной, и он не мог защититься от света.

Однако мужчина, которого они называли Долфисом, не был Байром. Его волосы горели огнем, и он подхватил самую маленькую из девочек на руки и, хохоча, подбросил в воздух. Дагмар взлетел вместе с ней, но, когда она упала обратно, в руки ярла, Дагмар продолжил подниматься вверх и вдруг понесся назад, в центр Сейлока, но на землю не опустился. Он остался в небе, паря над Храмовой горой и наблюдая, как ночь сменяется днем, а день ночью. Храм рушился и поднимался снова, камень за камнем, год за годом, и со своей высоты Дагмар не мог различить, прошлое он видит или будущее.

Он вдруг оказался на склоне холма. Рядом сидела Тень, и они следили за овцами. Солнце грело ее щеки и отражалось от нестриженых и ничем не прикрытых волос, как от снежного сугроба. У Дагмара бухнуло сердце, на глаза навернулись слезы. Семнадцать лет он так или иначе, но сидел возле нее и никогда не признавался, что любит ее. Банрууд погубит ее, как погубил Дездемону. Дагмар потянулся к ней, стремясь спасти, и поцеловал в губы. Они были розовые и сладкие. Всю жизнь он хотел целовать только эти губы, касаться только этой женщины. Тень погладила его по лицу и открыла глаза цвета дождя.

– Я так долго ждала, – сказала она, но голос принадлежал не ей, и целовались уже не они.

– Я так долго ждала, – плакала Альба, а вокруг них и сквозь них с шумом падала вода, падала нескончаемым потоком. Струи становились распущенными локонами, разметавшимися по обнаженным телам и камням, залитым лунным светом. Байр и Альба лежали, сплетаясь друг с другом, забыв обо всем на свете.

– Без Байра нет Альбы. И никогда не было. И никогда не будет, – говорила Альба.

А Байр, послушник и спаситель, прижавшись к ней, страстно целовал и нежно ласкал принцессу.

– Альба, – выдохнул Байр, и Дагмар хотел отвести взгляд, чтобы не видеть обреченных любовников, но у него не было головы, чтобы отвернуться, и век, чтобы их опустить, и душа его содрогнулась от желания скрыться.