Догадавшись, что произойдет дальше, Тень застонала, а Байр посмотрел на руну на своей руке.

– Мы с Дездемоной одной крови, – прошептал Дагмар. – И в конечном счете пожертвовать можно только собой. Жертвовать другими – это не жертва.

– Я сделаю это, – сказал Байр.

– Байр… пожалуйста. Спасти мне жизнь ты не можешь, поэтому используем ее, чтобы исправить ошибку.

Байр посмотрел на деда, на потрясенные лица своих измученных битвой людей и, наконец, на Альбу и Тень. Именно женщины – девочки – больше всего пострадали от напасти, постигшей Сейлок.

– Сними проклятие, Байр, – тихо сказал Дагмар.

– Г-говори, что делать, – сдавленным голосом произнес Байр.

Дагмар прикрыл глаза, будто норны распускали последние пряди той бечевы, что удерживала его сознание.

– Вскрой мне вены на запястье. Для руны нам нужна кровь жизни, – велел он.

Байр вздрогнул, но, стиснув зубы, вложил в ладонь Дагмара нож и обхватил ее собственными пальцами.

– Я не чувствую боли, – напомнил Дагмар, открывая глаза и сочувственно глядя на племянника, но Байр все равно заплакал, когда острым клинком резал руку дяди. Сердце Дагмара билось слабо, и его кровь, густая и темная, медленно лилась на землю. От жизни, которую он собирался отдать, почти ничего не осталось.

Байр порезал себе ладони, добавив в почву собственной крови, потом снова вложил нож в руку Дагмара. Он начал чертить руну своей матери, ту, что Айво выжег на предплечье, корень всех бед и их окончание.

– Знак девочки, – бормотал Дагмар. – Гнев женщины, гордость мужчины. Все это есть в ее руне, но мы добавим кое-что новое.

Байр поднял измученные глаза, лезвие в его руке дрогнуло.

– Следи за линиями, – велел Дагмар. – Только там, где была змея, мы нарисуем солнце. Где была боль, нарисуем надежду. Мужчина, женщина, ребенок, отдельно, но взаимозависимо, а вокруг них – жизнь.

* * *

Для всех покойников не хватало места, и живым не суждено было отдохнуть. Ночь напролет они работали при свете факелов, разбирали обломки. Уцелевших в развалинах не обнаружили. Хранители погибли. Дагмар умер.

Его тело положили на ступени дворца со множеством других, распределенных по кланам и семьям, и занялись расчисткой двора и ранеными. Тела северян сваливали в телеги и вывозили на пустошь за стенами, чтобы сжечь. Жители деревни, пережившие нападение, забрали своих погибших, возвращаясь к своим домам – те, у кого они уцелели. Люди из кланов тоже уезжали домой под своими цветными знаменами. Предстояло восстанавливать порушенную жизнь. Погибших родичей они хоронили на Храмовой горе вместе с хранителями и покойниками, не имевшими кланов. Склоны холма покрылись свежими могилами.