Тварь. Гнусная тварь, гори в своём чёрном аду.
Солнечный свет настолько ослепителен, что Митя в первый момент зажмуривается и прикрывает глаза рукой. Изнанка век оранжево-красная, и это самый чудесный в мире цвет. Сверху кричат:
– Самарин! Митька! – слышится знакомый голос, и Митя сквозь слезящиеся глаза пытается разглядеть его обладателя. В следующий момент Глеб Шталь крепко обнимает друга, который еле держится на ногах:
Глеб медленно ведёт его к грузовику, отвлекая шутками. У Мити кружится голова, а ноги подгибаются. Но он всё равно продолжает идти. Как же прекрасно идти, а не сидеть!
Глаза постепенно начинают привыкать к свету, и Митя, всё ещё щурясь, пытается рассмотреть местность вокруг. Трава чёрная. Был пожар? Земля слишком ровная, как будто её сровняли трактором. Овраги почти засыпаны.
– Глеб, что случилось?
Шталь перестаёт улыбаться и отвечает совершенно серьёзным тоном:
– Война кончилась, Митя.
– Мы победили?
Глеб долго молчит и смотрит в одну точку вдали. Потом повторяет:
– Война закончилась. Пойдём.
Митя переводит взгляд в ту же сторону. На западе горные вершины Семиградья срезаны наполовину – ровно, как по линейке…
* * *
Митя рассказывал, закрыв глаза, представляя, что видит тот самый, чудесный оранжево-красный отсвет. Соня всё это время молчала, лишь сжимала руки крепче, и он был благодарен ей за это. Что не стала всхлипывать и причитать или задавать глупые вопросы. Просто внимательно слушала. Митя закончил рассказ, почти наклонившись к её уху. И лишь когда замолчал, вдруг понял, как мягко щекочут лицо Сонины волосы и как пахнет от них свежей мятой. И что сама Соня стоит совсем рядом, почти вплотную. В иных обстоятельствах такое нарушение дистанции сочли бы неприличным. Но, чёрт возьми, как же хорошо было находиться так близко!
Тьма, конечно, никуда не делась. Вилась вокруг, посмеиваясь. Ей было приятно, что Митя про неё вспомнил. Но сейчас это почти не имело значения.