Она опустилась на колени рядом с Лив, не говоря ни слова. Просто обняла её, крепко, почти до боли. Лив вцепилась в её плечи, и сухие, пустые рыдания вырвались из груди, на этот раз настоящие, горькие, разрывающие. Она плакала долго, впитывая тепло Мар, её запах, её присутствие. Впервые за эти дни она почувствовала себя не просто телом, а человеком, которого кто-то держит.

Мар не задавала вопросов. Она просто была рядом. Когда слёзы Лив начали иссякать, Мар аккуратно подняла её, отвела к дивану. Затем, молча пошла на кухню. Вскоре в воздухе запахло чем-то тёплым и вкусным. Мар вернулась с чашкой дымящегося бульона и тарелкой тостов.

— Ешь, — приказала она мягко, протягивая еду. — Ни слова, пока не съешь хоть половину.

Лив покорно ела, и каждый глоток был как лекарство, медленно возвращающее её к жизни. Мар тем временем молча начала убирать в квартире. Она мыла посуду, раскладывала книги, отодвигала мебель, символически наводя порядок в развалинах её мира.

Когда Лив доела, Мар села напротив неё, взяла её за руку.

— Ну. Выкладывай. Всё. От начала и до конца.

И Лив выложила. Все, что произошло. О сыворотке. О Дориане, который её прятал. О его лжи. О его выборе силы. Она говорила сбивчиво, запинаясь, порой снова срываясь на слезы, но Мар слушала, не перебивая, лишь крепко сжимая её руку.

Когда Лив закончила, в комнате повисла тяжёлая тишина.

— Твою мать, — наконец прошептала Мар, её глаза были полны ужаса, но в них горела и сталь. — Мы с Лиамом всегда знали, что он урод, но чтобы так... Тварь.

Она покачала головой.