– Н… Нисаба, – сказал он, остановившись и посмотрев на неё. – Сей…сейчас ссамэ…с…мое время, пока мы одни…. Я люблю тебя… – с трудом проговорил каджит, ловя каждое слово на вдохе, глядя на неё своими опьянёнными от эля и чувств глазами.

Она усмехнулась. Очень слабо, но очень искренне.

– Я знаю. Я тоже люблю тебя, Тхингалл.

Потом она обняла его, прижалась лицом к его груди. Он обнял её и прижал к себе.

Они стояли долго, не говоря лишних слов, ибо общались касаниями, дыханием и чувствами. Каджит посмотрел на небо.

– Ярко горят… Это надежда горит, Нисаба. Н… надежда на благополучное завершение всего этого… Всей этой тьмы, что окутала нас. Свет надежды развеет её, укажет нам дорогу…

– По которой мы будем идти вместе, всегда… – ответила она, закрывая глаза.

Они стояли долго, посреди леса. В мгновение Нисаба услышала стоны. Сначала короткие, потом протяжные. Стоны девичьего голоса, молодого и певчего, необычного для каджитского хриплого тембра. У Нисабы был тоже необычный голос. Приятный, мелодичный, но грозный и воинственный.

 Она открыла глаза, покраснела, улыбнулась.

– Тхингалл? – спросила она, не отрывая лица от его груди.

– Да… – ответил он, не отрывая взгляда от звёздного неба. – Сейчас и… ик… им хорошо. Всем сейчас х… хорошо, не будем мешать этому и торопить этот ч… уудный вечер. Пусть он длится как можно дольше.

Ещё до того, как первые лучи солнца прорезали небесный горизонт, в лагере завязались активное движение и суета. Солдаты метались меж палаток, быстро снаряжая себя перед грядущей битвой. Кузнец, а он здесь был всего один, ни минуты не находил для отдыха: оружия было столько, что из них можно было смастерить гору в человеческий средний рост. Всё это необходимо было наточить и привести в порядок. Солдаты и сами брались за это дело. В лагере каждый обладал навыками обращения с оружием. Ни только рубить, но и следить за тем, насколько клинок остёр, вбивали солдатам на тренировках их командиры. Вожаки, как принято называть лиц, стоящих во главе в рядах армии Сопротивления, ибо такие определения, как «офицер» и «командир» норды считали чуждыми себе, определениями имперскими.

Братья Бури – так себя ознаменовали норды. И это не их мысль. Лоялисты Империи – ярлы, в чьих руках здешняя власть – назвали так первые отряды, образованные сразу же после того, как был подписан Конкордат Белого золота – пакт о примирении между Империей и Альдмерским Доминионом. Тогда же, первые скопища недовольных нордов поднимали бунты, сначала мелкие, устраивая беспорядки в крупных городах и их близлежащих поселениях. Тогда не было всё так масштабно. Тогда, с насмешкой в их сторону, ярлы стали называть бунтовщиков Братьями Бури, однако это прозвище укоренилось в рядах сопротивленцах. Так стало называться их движение, которое приняло масштабный охват после маркартского инцидента, после лишения права на распространение и поддержания культа Талоса – священного Бога, можно сказать наиглавнейшего среди остальных в нордском пантеоне Богов.