Игорь понял. Чтобы победить Димку, чтобы понять правила игры, ему нужно было не смотреть вперёд, в будущие несчастья. Ему нужно было вернуться назад. В ту самую песочницу.

Он посмотрел на свои дрожащие руки. Страх никуда не делся. Но теперь у него было направление. Цель.

Он должен был услышать тот день до конца. Даже если то, что он услышит, убьёт его.

Эхо песочницы

Эхо песочницы

Игорь забаррикадировался в своей комнате. Отец пытался что-то спросить про приёмник, но Игорь отмахнулся, бормоча что-то о «радиолюбительстве» и «скучных вечерах». В глазах отца читалось облегчение — сын нашёл хоть какое-то занятие, — смешанное с нарастающей тревогой. Занятие это выглядело слишком уж одержимым.

Игорь не спал всю ночь. Он сидел над «Спидолой», крутил ручку настройки, ловя в шипении обрывки голосов, звуков, обрывки прошлого. Он слышал ссоры родителей из соседней квартиры, давно умершего диктора местного радио, пьяные песни у подъезда — всё это было призрачно, наложено друг на друга, как слои старой краски.

Но он искал одно. Тот самый частотный диапазон. Тот самый металлический ритм, сквозь который пробивался детский плач и скрип качелей.

Он нашёл его ближе к утру. Стрелка дрогнула и замерла в самом конце шкалы, в зоне, где обычно был только треск. Шипение снова обрело тот самый структурированный, ритмичный характер. Тик-так. Тик-так. Как десятки часовых механизмов.

Игорь прильнул к динамику, затаив дыхание.

Сначала — ничего. Только этот нервирующий, механичный стук. Потом, как будто из-под толщи лет, прорвался смех. Его смех. Смех Димки. Беззаботный, звонкий.

Сердце Игоря сжалось. Он увеличил громкость. Рука дрожала.

…сюда кинь лопату!…

…смотри, какой тоннель получается!…

Голоса были такими ясными, будто он и вправду перенёсся на двадцать лет назад. Он чувствовал запах тёплого воздуха, слышал гудок завода, который тогда ещё работал.

А потом — новый звук. Не из прошлого. Со стороны. Громкий, настойчивый стук в дверь.

— Игорь! Вырубай эту трескотню! Спать мешаешь! — это был голос отца.

Игорь вздрогнул, чуть не уронив приёмник. Его концентрация рухнула. Он крикнул в ответ что-то невнятное, отмахнувшись, и снова прильнул к динамику.

Но момент был упущен. Частота уплыла. В динамике снова шипело и трещало. Прошлое захлопнулось.

Ярость, внезапная и слепая, охватила его. Он вскочил, пнул ножку стула так, что тот с грохотом полетел к стене, и сжал кулаки. Он был так близко! Так близко!