– Расходный материал, – пробормотала Джесс. Впервые с момента гибели ее родных на глаза девочки навернулись слезы. – Отбросы. Так мама всех вокруг называла. Но всегда добавляла, что они первые начали.

И она была права; Элли сама думала о Харперах бог весть что. Только сейчас ей пришло в голову, что, если человека без конца называть свиньей, он захрюкает. Слишком поздно, чтобы это понимание что-то дало.

– Все ожидали, что они положат жизнь на защиту деревни, – проговорила она. – Наверное, они почти никого не видели из Барсолла, а когда видели…

– На них смотрели как на говно, – произнесла Джесс тоненьким голоском.

Милли сжала ее руку и ласково сказала:

– Мне очень жаль, милая. Но с тобой все будет иначе.

– Правда? – И Джесс разревелась.

Только теперь до нее дошло, насколько она одинока. Нет, Джесс не стала меньше ненавидеть маманю и остальных, особенно Пола, но она видела, как на нее смотрят. Не только Лора Кэддик – хотя она смягчилась, несмотря на то, что сделал Пол, и Тара была добра к ней. И доктор Эммануэль, и Элли, но остальные, остальные…

Те же самые взгляды, какие она видела всякий раз, приезжая с семьей в Барсолл: холодные, осуждающие. Шваль. Паразиты. А что она им сделала, кроме того, что родилась в семье Харперов? Маманя всегда говорила, какие здесь все заносчивые мрази, и уверяла, что однажды их постигнет расплата. Возможно, она была права насчет них – ведь на Джесс смотрели с презрением даже сейчас, когда она сбежала от семьи, чтобы помочь им. Паразитка. Шваль. Эти люди даже не знают ее. Она никому из них не причинила вреда. Самое худшее – разок что-то неудачно стырила в «Кооперативе», и то лишь для того, чтобы маманю порадовать. Не тут-то было, маманя задала ей трепку – не за воровство, а за то, что попалась, потому как семью потом пару месяцев не пускали в магазин. Но и эта история не дает им права так на нее смотреть!

Она ненавидела маманю. По-прежнему ненавидела. Пола и Киру тоже. Не хотела думать о Фрэнке и Доме. Но куда она теперь, среди всех этих богачей с их деньгами, красивыми домами и хорошей работой? Дура, какая дура! Теперь она стала никем.

Она ревела и ненавидела себя за это, потому что выглядела бестолочью, какой ее всегда считали. Небось решили, что она маманю оплакивает и Пола с Кирой, а это неправда, неправда! Она плачет потому, что оказалась такой дурой. Возможно, маманя когда-то хотела поступить так же, как она, но наткнулась на такое же отношение: раз ты Харпер – значит, замаран.

Может, если уехать подальше, в другой город, другое графство, то все будет по-другому. А может, это как клеймо, которое все увидят, куда ни сунься.