Напряжение, которое требовал последний, решающий рывок, было колоссальным. Сафире казалось, что еще чуть-чуть – и она упадет, не в силах воззвать к магии. Но бастарды упорно продвигались вперед, ценой сотен жизней отвоевывая победу. Это было невероятно и величественно, неожиданно и потрясающе.

По ощущениям прошла целая вечность, в реальности же солнце еще не поднялось в свою высшую точку, когда ни одной тени, ни одного одержимого не осталось в подлунной части мира. К сожалению, поставить на этом точку было нельзя. Победа одержана, но ее результат требовал закрепления. Закрыть пролом и установить печати – единственный способ помешать духам вернуться обратно. Сафира чувствовала, что некоторые из теней, самые сильные и упорные, уже продвигаются наверх.

Пока Элайн и Кирвил объясняли выжившим, какое новое героическое деяние им предстоит совершить, королева, как некогда ее отец, чертила колдовские круги. Ровно три – не больше и не меньше. Она настраивала их на магию печатей, но ее задача была куда труднее, чем та, что стояла перед Кайро. Один огромный разлом, который по своей длине проходил через треть Атлантиды и был гораздо больше площади, в прошлом занимаемой Рагвардом, нельзя взять и закрыть, используя меч камня, как поступали члены орденов воинов прежде. Силы одного мага и даже пары десятков не хватило бы, чтобы совершить подобное колдовство. А вынести два сложнейших ритуала подряд не смогут не только бастарды, но и они сами. Понимая все это, Сафира решила связать два заклинания. Подобный опыт был у их предков, но тогда они не пытались исправить столь значительный ущерб. Только это далеко не все проблемы. Когда разлом будет закрыт, а печати установлены, Атлантида вновь уйдет на дно океана, а люди, слабые, почти лишившиеся магии, окажутся под водой. Это верная смерть. Сафира знала, что в таком случае одержанная тяжелым трудом победа не будет стоить ничего.

Немного поколебавшись, она обсудила ситуацию с Кирвилом и Элайн. Общими усилиями они приняли решение рискнуть. В каждый колдовской круг Сафира вплетала заклинания, необходимые для закрытия бреши в земной коре и восстановления печатей, а заодно превращала их в гигантские телепорты, которые должны мгновенно перенести всех выживших обратно в зал совета, как только последнее слово ритуала будет произнесено.

Пока Кирвил расставлял людей вдоль золотистых линий, рассказывая в подробностях, что должно произойти и как вести себя каждому из них, а Элайн наскоро объясняла принцип ритуала и его действие, параллельно создавая мысленную связь с каждым отдельным магом, Сафира продолжала взывать к силе королевского жезла, черпая из него все больше и больше драгоценной энергии. Хватит ли ее, чтобы завершить начатое? Выживет ли хоть кто-то после того, как закончится самое страшное? Что будет с теми, кто прошел эту мясорубку, когда придет время возвращаться к обычной жизни?

Сотни вопросов – ни одного ответа. Когда последние чары были вплетены в линии кругов, Сафира подняла глаза к небу, прося всех известных ей богов о помощи. По опыту она знала, что те обычно остаются глухи к устремленным в небеса молитвам. Но сегодня ей позарез нужно было что-то сверхъестественное, невероятно прочное и незыблемое, чтобы на это можно было опереться.

– Готовы?

Элайн и Кирвил подошли к Сафире, покончив со своими делами. Королева оглянулась по сторонам, убедившись, что люди находятся на положенных местах. Трое чистокровных магов в центральном круге, бастарды, которые имели меньший потенциал или были тяжело ранены, – во втором, а в третьем – те, у кого осталось достаточно сил, чтобы помочь ведущим.

Тяжелый вздох вырвался из груди Сафиры. Вчера утром она предстала перед тысячами колдунов со всех концов Земли. Теперь от них осталась лишь половина. Конечно, там, на материках, ходили юные волшебники и волшебницы, которые по возрасту не были допущены на совещания конклава, отказники, принципиально не участвовавшие в заседаниях, безалаберные люди наподобие бывшего Хранителя и его дочери Франчески, и просто те, кто по каким-то причинам не сумел добраться до Парижа в роковой день. В целом ситуация была гораздо более благоприятная, чем в прошлый раз. Погибни они все до одного, после них останутся другие, кто сможет продолжить начатое. И все же сердце болезненно сжималось, от одной мысли о том, сколько невинных, неподготовленных к этому бастардов погибло за одну ночь.

– Вначале мы закроем разлом, потом установим печати. Как только последнее слово будет произнесено, сработает телепорт, и мы окажемся в Париже, – повторила Сафира то, что уже до нее говорили Элайн и Кирвил. – Прошу вас, будьте очень внимательны, когда начнете повторять за мной слова. Малейшая ошибка может стоить жизни нам всем, и не только нам, но и тем, кто остался в большом мире.

– Мы все понимаем, Ваше Величество, – отозвался пожилой мужчина из второго круга. Из раны на его виске обильно текла кровь, окрашивая в алый цвет некогда белую дизайнерскую рубашку, которая теперь выглядела как лохмотья, украденные у последнего бомжа.

– Удачи вам, друзья, – прошептала Сафира, зная, что благодаря мысленной связи, установленной Эл, и силе жезла ее услышит каждый.

– И вам удачи, Ваше Величество, – раздалось со всех сторон.

Маги взялись за руки. Сафира коснулась ладоней Кирвила и Элайн. Их было очень мало в центральном круге, меньше, чем в прошлый раз, но двое из них намного сильнее любого, кто когда-либо проводил ритуал. Сафира молилась, чтобы этого оказалось достаточно.

Королева подняла вверх лицо, готовясь произнести первое слово. Широко распахнутыми глазами она смотрела в никуда, целиком сконцентрировавшись на проводимом действе. Ядовитый дым немного развеялся, и она увидела голубые просторы небес, с которых светило ослепительно яркое солнце. С истошным криком пронеслась вдалеке чайка. С берегов доносился шум прибоя. Белая дорожка от самолета уходила за облака. Люди в салоне летели по своим делам, не подозревая о том, что прямо сейчас происходит под брюхом их лайнера.

Сафира набрала в грудь побольше воздуха. Ритуал требовал, чтобы она дышала как можно реже, нараспев произнося речитатив практически без разрыва между словами…

Глаза застелила голубоватая пелена. Воздух вдруг стал таким прозрачным и чистым, словно они находились не рядом с бездной, уходившей своими корнями в недра Земли, а где-нибудь в лесу. Тишина, в которой не было слышно ни единого шороха, ни одного вздоха, отозвалась звоном в ушах. Температура резко спала до почти нормальной, и присутствующие почувствовали холод…

А потом закричала Элайн. Сафира не знала, что ее уравновешенная, холодная подруга умеет издавать такие звуки. Ее рука выскользнула из влажных ладоней королевы. Все еще придушенно постанывая, Элайн бросилась туда, где за спинами тысяч бастардов зиял провал разлома. Маги расступились перед ней. Их глаза словно остекленели. Больше всего они напоминали марионеток, которыми движет умелый кукловод. Давление чужой, черной магии было практически невыносимо, но оно не доставляло дискомфорта, а вызывало некую противоестественную эйфорию.

Кирвил, который так же, как и Сафира, не понимал, что случилось, попытался остановить Элайн, но та ужом вывернулась из его рук, продолжая свой немыслимый бег. Сафира устремилась за подругой, надеясь разобраться с проблемой, пока не приключилась новая катастрофа. Счастье, немыслимое и необъяснимое, затопило все ее существо, но разум сопротивлялся этому ощущению. «Так не должно быть, что-то пошло не так», – твердила мысленно королева, продвигаясь между застывшими магами.

Элайн остановилась на самом краю разлома, выставив вперед трясущиеся руки. Одно мгновение потребовалось Кирвилу и Сафире, чтобы оказаться рядом с ней. Стальной хваткой вэр Шадо вцепился в талию герцогини, не давая ей сорваться вниз. Но и его лицо замерло, перекошенное не то радостью, не то ужасом. Сафира замерла рядом, не в такой опасной близости к бездне как Эл, но и не так далеко, чтобы ей ничто не угрожало. Увиденное, казалось настолько неправдоподобным, что она забыла дышать.

– Пусти меня! Пусти! Я убью тебя, вэр Шадо! Клянусь, убью, если ты не выпустишь меня немедленно! – орала Элайн, извиваясь и отбиваясь изо всех сил. Но руки Кирвила были крепче, а его решимость помешать ей совершить безумный поступок столь же велика, как и ее – не позволить остановить себя.

– Это мираж, иллюзия! – кричал Кирвил, на которого чуждая магия практически не повлияла.

Его слова неохотно проникали в разум Сафиры, возвращая ей способность рассуждать здраво. Она не знала, что показывают глаза, но правдой это быть не могло. Как только осознание этого завладело всем ее существом, эйфория исчезла, сменившись страхом и тревогой. Однако видение никуда не исчезло.

Прямо перед ними образовалась прозрачная лестница, которая вела в самую глубь разлома. Там, внизу, по-прежнему полыхало пламя. Его багровые отсветы отражались от мелких граней стекла, из которого были выложены ступени. А внизу, в нескольких метрах от них, стояли люди. Их было около пятидесяти. Закованные в кандалы, они находились в крошечных камерах – в каждой по одному. Стены клеток были созданы из материала наподобие стекла. Сквозь них можно было различить малейшие детали того, что творилось внутри, и, Сафира почти не сомневалась, слышать даже самые тихие звуки. Но, несмотря на это, едва ли кому-то удалось бы разбить странное стекло, чтобы коснуться пленников, если те, конечно, не являлись плодом воображения. Некогда королева уже сталкивалась со столь же правдоподобными иллюзиями. Приходилось долго вычленять крохи реальности из злонамеренного обмана.

И все же шестое чувство подсказывало: сейчас она не в плену колдовства. Те люди на самом деле стоят за стеклом и смотрят на них полными боли, ужаса и одновременно радости глазами. И Сафира знала этих людей. Знала каждого из них, могла назвать по именам и фамилиям, рассказать подробно их биографии, а заодно и тайны, которые когда-то собирала, а потом бережно хранила в памяти миллионы лет.

Джоро вэр Оро, отец Элайн, некогда первый из Дома дэль Хаинэ… Каор вэр Танно, пятый из Дома дэль Мирабло, он же бывший бойфренд королевы, кажется, теперь это так называется… Олген вир Авро, шестой из Дома даль Каинэ, любимый кузен, по которому Саффи скучала почти так же сильно, как по Кирвилу, отцу и сестрам… Сольер вер Жуйер из Дома Каспиа… Тут были и другие герои, некогда пожертвовавшие своими жизнями, чтобы следом за собой утащить в бездну уцелевших одержимых и неразвоплощенных бестелесных духов. Именно на месте, где они провели свой смертоубийственный ритуал, впоследствии образовался вулкан, много миллионов лет спустя послуживший причиной гибели великой Атлантиды.

Королева судорожно вздохнула и непроизвольно дернулась по направлению к лестнице, но вовремя отступила. Мираж или нет, она должна оставаться на месте. «Стоять!» – мысленно приказала себе Сафира, пожирая взглядом знакомые до боли лица.

Джоро хмуро смотрел на них из-под густых бровей, в точности так, как Сафира помнила. Олген, не отрываясь, следил за каждым их действием, в его глазах плескалась такая печаль, что у королевы разрывалось сердце. Красавчик Каор застыл в величественной позе, и даже в кандалах, сплошь покрытый синяками и ссадинами, в разорванной в клочья одежде, любимчик придворных дам Рагварда с легкостью стал бы кумиром современных девчонок. Он выглядел уставшим, но не сломленным. Сольер вер Жуйер расслабленно прислонился к стене своей темницы. Пожалуй, повреждений на нем было больше, чем на остальных. Но на какой-то безумный миг Сафире показалось, что он улыбнулся им. Весельчак и повеса спустя миллионы лет нечеловеческих мучений оставался самим самой. Невыносимо!

Конечно, среди пленников были и другие люди, но никого из них Сафира не знала так близко, как этих четверых. Хотя… Вон та девушка, Мариямэ вэр Далья, двадцать четвертая из Дома дэль Виварди, училась в Академии всего на три года старше Сафиры. А рядом с ней дама в летах – Ньяна вэр Одра, седьмая из Дома дэль Кьяри, была лучшей подругой леди Мирабэль. Чуть дальше – Антонис вэр Тиано, одиннадцатый из Дома дэль Базэльо, тот самый, что подарил Элайн ожерелье, по сей день выставлявшееся в музее Хранителя…

Факты всплывали в голове. Знакомые лица, оторваться от созерцания которых было невозможно, влекли к себе. Сафира подавила очередной импульс броситься прямиком в огненную пропасть. Отрицая само свое естество, она заставила себя стоять на месте, вновь и вновь повторяя: «Это всего лишь иллюзия, всего лишь иллюзия, иллюзия…»

Окинув быстрым взгляд свою армию, королева увидела бастардов, все еще пребывающих в оцепенении, но уже не в таком полном, как несколько минут назад. Значит, магия, которая погрузила их в транс, постепенно иссякала. Духи умели колдовать и без тел, это факт. Видимо, сейчас Сафира и ее армия наблюдали одно из мощнейших проявлений их чар в действии. И все же… как хотелось верить, что глаза не обманывают, а разум по-прежнему принадлежит ей. Она бы все отдала, чтобы призраки из прошлого оказались живыми, из плоти и крови!

– Уходите, Ваше Величество, – голос Ньяны будто раздавался из-под слоя ваты. Чувствовалось, что каждое слово дается ей с трудом и причиняет сильнейшую боль. Мука отражалась в черных глазах женщины, которую Саффи знала с самого детства. Никогда прежде та не обращалась к ней «Ваше Величество».

– Вы настоящие?! – закричала Элайн, будто безумная вращая глазами. – Скажите им! Скажите вэр Шадо! Пусть он отпустит меня! Мы должны спасти вас! Мы должны…

– Нет, дочь моя, – голос Джоро, скрипучий и неприятный, звучал на удивление громко и отчетливо.

Как и Ньяне, говорить ему было тяжело, словно что-то или кто-то применил заклинание боли, активизирующееся при каждом произнесенном слове. Но воли у древних хватало, чтобы перетерпеть все. Сафира все больше разделяла убеждение Элайн: это происходит на самом деле. Только Кирвил сомневался, по-прежнему не ослабляя мертвую хватку на талии изворачивающейся, как свихнувшийся удав, Эл.

– Ни с места! – рявкнул он на жену, взглядом пригвоздив к склизкому от водорослей краю обрыва. Руки всего две, а тут не помешало бы четыре. Кир чувствовал неуверенность, но знал точно: его цель – спасти тех, кто совершенно точно жив. Оплакать мертвецов он еще успеет – позже, ведь раньше шанса на это у него не было.

– Кирвил такой же недоверчивый, как я помню! – Сольер пытался вести диалог в своей обычной шутливой манере, но боль отражалась в изгибе тонких губ, в лихорадочном блеске глаз. Дикая, первобытная боль, скручивающая судорогой мышцы, придавала зеленоватый оттенок землисто-серой коже. – Мы живые, Кир. Однако Джоро прав, это ничего не меняет. Это идеально выверенная ловушка, рассчитанная на них. – Сольер глянул по очереди на Сафиру и Элайн. – Я рад, что ты снова там, друг, и не дашь им наделать глупостей.

– Идите и делайте, что должно! – Джоро говорил как человек, привыкший приказывать. Даже боль не могла вытравить властных ноток из осипшего голоса опального герцога. – Не смейте спасть нас! У вас есть обязательства перед живыми, мы же должны остаться мертвецами.

– Отец… – всхлипнула Элайн, по ее щекам градом катились слезы.

Она говорила с Джоро, но взгляд ее был прикован не к нему. Видеть родителя, закованного в цепи, оказалось невыносимо. Еще хуже сознавать, что так прошли для него миллионы лет.

Сафира чувствовала себя маленькой и беспомощной. Тело, словно парализованное, застыло на краю пропасти. Нельзя сделать шаг вперед и невозможно не сделать! Они должны попытаться спасти пленников даже против их собственного желания и героических уверений! Иначе она, королева, уже никогда не сможет спать по ночам. И Элайн не сможет. И даже Кир…

– Кир, ты веришь им? – прошептала Сафира. Она не могла насмотреться на Олгена, но кузен словно не замечал ее, во все глаза таращась на Элайн и Кирвила, застывших над самой бездной. Черные глаза кричали – уходите, спасайтесь! Как же сложно с героями: они всегда жертвуют собой ради великих целей. Когда же она, Сафира вэр Тара, сможет поступать так же, ставить долг выше желаний?

– Да, – прохрипел Кирвил, словно заклинание боли действовало и на него. – Только Сольер может улыбаться в такой ситуации.

– Угу, мой лорд, – вер Жуйер осклабился в своей фирменной улыбке, демонстрируя зияющую дыру на месте передних зубов.

– Ты, как всегда, прекрасна, Твое Величество, – подал голос Каор. Гримаса боли исказила красивые черты. Мирабло наблюдал за Сафирой с таким лицом, будто всегда мечтал умереть именно в это мгновение, глядя в ее глаза.

– Ты тоже. Тебя бы только в голливудских фильмах снимать, – всхлипнула Сафира.

Каор ее слов не понял, но просто слышать ее голос было для него счастьем. Сколько бы женщин ни прошло через его жизнь и постель, он всегда любил только одну. Именно ее образ стал маяком, позволившим ему преодолеть тьму всех выпавших на его долю испытаний. Сафира поняла это так же ясно, как если бы он сказал об этом прямым текстом. Это было даже хуже, чем с Беном. Ведь мистер Берроуз не тосковал о ней миллионы лет, закованный в цепи. Когда кошмар останется позади, в жизни королевы появится еще один весомый повод для угрызений совести, а их и так немало набралось за непомерно длинную жизнь!

– Уходите! – проскрипел Джоро уже не властно, на это не осталось сил, а с решимостью отчаяния. – Стоит вам ступить сюда, как края разлома захлопнутся, и вы окажетесь в камерах по соседству с нашими!

Тело отца Эл изогнулось в болезненной судороге. Он до крови прикусил нижнюю губу, но не издал ни одного звука. Видимо, пленникам запрещалось не столько говорить, сколько выдавать информацию. Но они, презрев очередные мучения, пытались предостеречь их. И Сафира вдруг осознала: они не могут ничем помочь несчастным. Если попытаются, все, что было сделано сегодня, пойдет прахом, все, ради чего столько времени страдали древние маги, потеряет смысл. Допустить это – преступление и предательство даже большее, чем оставить пленников в темницах земных недр, о существовании которых никто не подозревал. Дома, в Москве, когда все уляжется, она выспится и отдохнет, вернется в форму и наберется сил, королева попытается выяснить что к чему и, возможно, придумает, как все исправить. Сейчас выбор мог быть только один. Тот самый, к которому подталкивали их узники.

– Мы уходим! – властным голосом истинной королевы распорядилась она.

Сафире нужно быть сильной и смелой, отчаянной и решительной, как герои, с облегчением вздохнувшие в своих клетках. Боль она оставит на потом. Завтра или послезавтра позволит ей сожрать свое нутро, но не сейчас, не в этот миг, не тогда, когда на карту поставлено само бытие целого мира. Их мира, за который каждый страдал нескончаемую вечность, сгорая в собственном аду.

– Но… – Кирвил, такой непреклонный вначале, сомневался.

Элайн вовсе проигнорировала слова королевы.

– Мы уходим! – твердо повторила Сафира, заметив, как устало сомкнул веки Джоро, как с тоской окинул ее прощальным взглядом Каор, как через силу улыбнулся Сольер. Судорожно всхлипнула Мариямэ, оставляя тайные надежды на спасение. Кивнула согласно Ньяна. И только лицо Олгена застыло неподвижной маской. Он смотрел, но не на королеву, которая все еще пыталась поймать прощальный взгляд кузена – последнего в этом мире родного ей существа. Все его внимание было приковано туда, где Кир продолжал удерживать от безумства Эл.

Сафиру осенило слишком поздно. Элайн извернулась как-то особенно ловко, воспользовавшись замешательством Кирвила и наконец освободилась из кольца рук, служивших гарантом ее жизни. Она ступила на прозрачную лестницу и бросилась вниз с решимостью отчаяния. Пространство над разломами застелил густой туман, но Эл не обращала на него внимания – она бежала вниз, забыв обо всем.

– Возвращайся, дуреха! – завопил Джоро из своего узилища, вторя Сафире и Кирвилу, которые изумленно застыли наверху. Бастарды считают, что у древних не бывает ступора, вызванного шоком. Неправда! Сейчас именно такой случай, когда онемевшее тело больше не подчиняется разуму.

– Не надо, Элли! – взмолился Олген.

Он впервые подал голос, но, казалось, муки от заклинания не так сильно действуют на него, как на других. Даже сквозь густую завесу Сафира различила ужас, сменивший на лице кузена неподвижную маску. Ласковое обращение к Элайн, которое даже Сафира, ее лучшая подруга, ни разу не позволила себе произнести, эхом отозвалось в ушах. Кусочки головоломки вставали на свои места, медленно, неохотно, пробиваясь сквозь мглу оцепенения, недосказанных откровений, давних сплетен, чужих догадок…

Олген предлагал себя в женихи Элайн вместо сбежавшего из-под венца Кирвила… Карин считала, что у него были чувства к герцогине и та отвечала на них взаимностью… Сердце Эл принадлежало одному из павших героев, с которым отец не позволил ей сочетаться браком…. Этого парня она оплакивала по сей день, сравнивая каждого нового мужчину с тем, давно умершим…

Карин, как обычно, оказалась права, когда дело доходило до неподтвержденных слухов и сплетен. Кажется, она сама не верила в их правдивость, но усердно повторяла за дворовыми кумушками. Вот только Сафира лишь смеялась. Она, которая разбиралась в кулуарных интригах лучше любого царедворца! Досадовать на себя можно сколько угодно, вот только момент выбран наихудшим образом.

Сафира шагнула вперед, оказавшись почти на первой ступени проклятой лестницы, и подняла руку с королевским жезлом вверх. Мощное защитное поле окружило ее и бегущую вниз по ступеням Элайн. Оно дрожало и вибрировало, как и земля под ногами. Разлом сужался сам собой, готовый вот-вот поглотить отчаявшуюся женщину, и лишь сила, заключенная в королевских регалиях, мешала свершиться неизбежному. Только силы этой надолго не хватит.

Кирвил встал рядом с женой, помогая ей своей магией. Недосуг разбираться, что свело Элайн с ума. Вообще-то еще час назад Кир мог поклясться, что разум герцогини не может повредить ничто. Роковая ошибка, которую надо исправить, причем срочно.

Сопротивление, которое приходилось преодолевать, было огромным. Кир и Саффи не могли вечно удерживать пласты земли, смыкающиеся над головой герцогини. По иронии судьбы всего несколько минут назад они сами хотели как можно быстрее закрыть пролом, а теперь, когда их желание исполнилось, старались затормозить необратимый процесс, запущенный кем-то другим – неведомым и опасным.

Элайн уже добежала до первого пленника. Направив меч силы в стекло, она попробовала разбить его, но ничего не произошло. Плененный мужчина из дома дэль Шабрэль так и остался в своей клетке.

– Уходи отсюда, девчонка! – прорычал Джоро. Его голос становился все слабее и слабее, боль усиливалась с каждым произнесенным звуком. Теперь, когда ловушка захлопнулась, говорить пленникам не полагалось совсем.

– Нет, отец, – пробегая мимо его клетушки, ответила Элайн. Она больше не тратила силы в тщетной попытке освободить всех узников. – Я давно уже не подчиняюсь тебе. Ты не имеешь права приказывать. Я первая в роду, и я приказываю тебе замолчать!

– Уходи! – умоляюще повторил Олген, вторя Джоро, но Элайн не слушала и его. Она превратилась в одержимую. Впервые самоконтроль полностью покинул ее. Привычный лед растаял под жаром бушующих в груди чувств. Кожа раскраснелась от быстрого бега и волнения. До закрытия пролома оставались считаные секунды, когда она оказалась перед камерой Олгена.

– Я не брошу тебя, ни за что не брошу, я не могу без тебя, слышишь! – тараторила она, тщетно колотя по стеклу то мечом силы, то камня. – Лучше этот ад, чем тот, что я терплю там, в подлунной части мира.

– Я тоже люблю тебя и именно поэтому не хочу, чтобы ты оставалась тут. Пребывание здесь не похоже на увеселительную прогулку. Это самый настоящий кошмар. Не хочу, чтобы ты была здесь! – Олген буквально выплюнул последнюю фразу. Вспышка боли пронзила его тело, заставив выгнуться дугой, но сдаваться принц не собирался.

– Вир Авро, заткнись, а, – посоветовал Сольер неожиданно для всех.

Пленники напряженно взирали на происходящее, а Кирвил и Сафира пытались удержать края разлома. Все так увлеклись каждый своим занятием, что не заметили того, что не укрылось от глаз наблюдательного вер Жуйера. Магия духов, которая в бестелесной форме проявлялась нестойко и почти всегда стихийно, слабела. Общими усилиями Кирвил и Сафира сумели замедлить стремительное движение земли. Это была еще не победа и не гарантия спасения для Элайн, но это было время, драгоценные секунды, которые иногда тянутся, словно резиновые, а иногда стоят на вес золота. Несколько магов-бастардов уже вырвались из колдовского оцепенения. Они ринулись на помощь владыкам, сплетя свои заклинания с их. Два края пропасти замерли под воздействием двух разнонаправленных сил.

Элайн билась и колотилась возле непроницаемого стекла. Она испробовала уже почти все, что было ей доступно, но ни единой трещинки, даже крохотной царапинки не появилось на его поверхности.

– Меч смерти с мечами мысли, силы и камня, – простонал Джоро. Его уже не просто трясло, его тело билось, словно в агонии. Из запястий и голеней, где крепились кандалы, струйками стекала алая кровь, а по краям проглядывали рваные края мышц и сухожилий. – Сплети их силу воедино и ударь ровно в центр.

Элайн не сразу поняла, что от нее требуется. Олген полными ужаса глазами следил за краями разлома, которые вопреки всем стараниям магов на земле снова поползли по направлению друг к другу.

– Элли, пожалуйста…

– Нет! – отрезала Элайн.

Она встряхнулась, усилием воли возвращая рассудку привычную холодность. Только так она могла мыслить здраво. Элайн спустилась сюда не для того, чтобы остаться. Она должна вытащить Олгена. Если она вновь потеряет его, то жить дальше не имеет смысла. К тому же лишь пленники знали, как существо из плоти и крови миллионы лет могло просуществовать в адском пекле ядра. Что они, живущие в подлунной части мира, упускали? Какие тайны хранились там, под километрами камней, песка и глины? Кем в действительности явялись бестелесные духи ядра и что хотели от людей?

Мечи смерти, мысли, камня и силы поочередно возникли в руках Эл, соединяясь друг с другом. Новые и новые маги выходили из ступора и присоединялись к королеве и ее помощникам. Края разлома снова замерли. Элайн замахнулась и, не произнося ни единого заклинания, словно ломом ударила по стеклу темницы Олгена ровно в центре, как советовал отец. Грохот сотряс узкий туннель вдоль лестницы, который отгораживал живых от непереносимого жара магмы. Элайн показалось, что лестница вместе со всеми камерами и скованными в них пленниками сейчас обрушится вниз, и приготовилась к смерти. Но этого не случилось. Урон от ее выпада оказался куда меньшим, чем она рассчитывала. Стекло выдержало. Лишь то место, куда непосредственно угодило ее комбинированное орудие, покрылось паутиной мелких трещин, которые теперь удлинялись и расширялись прямо на глазах. Не прошло и минуты, как паутинки разбежались по всей поверхности стекла. Осколки задрожали и со звоном осыпались к ногам Элайн. Олген рванулся, пытаясь силой мышц разорвать кандалы, но ему это не удалось.

– Огонь! – крикнула Мариямэ. – Примени огонь! – девушка захлебнулась в истошном крике, когда металл оков сломал ей кости.

Элайн послушалась. Кандалы загорелись слишком быстро, учитывая, что ковали их в пекле недр. Олген застонал от боли, на смуглой коже появились наполненные кровью волдыри. Когда оковы превратились в пепел, принц сделал первый неуверенный шаг, но пошатнулся от непривычного усилия и чуть не упал. Эл помогла, не позволив ему ухнуть в бездну.

Откуда-то из-под стеклянного пола раздался оглушительный рев. Элайн вздрогнула, инстинктивно попятившись. Она полагала, что тени, лишенные тела, не обладают способностью производить звуки.

– Бегите! – закричал Сольер.

Края разломов снова сдвинулись с мертвой точки. Сафира, Кир и их воины больше не могли удерживать их на месте. Скорость, с которой две каменные стены сближались, ужасала.

– Их раздавит, – в ужасе пролепетала Элайн, перекрикивая грохот и все еще звенящий в ушах вой, который нарастал и нарастал.

– Нет, камеры так устроены, что внутри совершенно безопасно! Раздавит только нас! – «успокоил» Олген.

Он держал Элайн за руку и, игнорируя боль в избитом, обожженном, истерзанном и изрядно ослабевшем теле, старался не отставать от нее, преодолевая ступень за ступенью со скоростью, невозможной и для здорового, полного сил человека.

Ступенька, еще одна… Они не успевали. Края почти полностью сомкнулись, но зазор еще был. Сафира что-то кричала, сама не разбирая своих слов. Кирвил бросил поддерживать заклинание и попытался поймать Элайн за руку, чтобы рывком вытащить наружу. Длины его руки не хватало, чтобы помочь бывшей невесте, не соскользнув вниз самому.

Где-то на земле, где было относительно прохладно и почти безопасно, гомонили люди. Все пытались что-то сделать, как-то предотвратить катастрофу. Желающих оказалось слишком много. Бастарды напирали друг на друга, скорее мешая, чем оказывая содействие.

Впервые в жизни Элайн овладело настоящее отчаяние. Ослабевшая рука Олгена выскальзывала из ее ладони. У него не осталось сил на эту безумную гонку. Будь герцогиня одна, она бы справилась, но вдвоем… Нет. Оставить его тут после всего, на что она решилась ради его спасения… ни за что! Элайн почти несла тяжелого мужчину на себе, не замечая ни собственного изнеможения, ни испепеляющей жары, ни сковавшего сердце страха. Любовь сильнее боли, она больше смерти, над ней не властен всепожирающий ужас.

Руки тянулись к ней навстречу сквозь узенькую щель, оставшуюся на месте гигантского разлома. Не раздумывая, Эл ухватилась за первую попавшуюся, другой рукой отчаянно хватаясь за ладонь Олгена. Рывок… Последнее усилие, от которого кости едва не вывернуло из суставов, – и легкий ветерок коснулся мокрого от пота лица, взметнув вверх белокурые волосы. Она перегнулась через край, все еще цепляясь за своего спасителя, и напряглась, вытягивая любимого из сулившей гибель бездны. Принц оттолкнулся ногой от стены разлома и одним прыжком, достойным прежнего Олгена, перекинул верхнюю половину туловища через край.

Все, теперь они были почти в безопасности. Эл отпустила руку спасителя и подтянулась вверх, всем телом падая на прохладные, склизкие от водорослей камни. Рядом упал Олген, судорожно вдыхая воздух, не пропитанный насквозь миазмами недр.

– Бен! Нет!

Крик Сафиры вывел Элайн из прострации, в которую она ненадолго позволила себе погрузиться. Шок, страх, счастье перемешались в ней, не давая сосредоточиться. Но королева редко когда кричала ТАК! Эл заставила себя обернуться, чувствуя, как скручивает от боли натруженные мышцы. Буквально в шаге от нее из почти закрывшегося разлома виднелись мужские пальцы, побелевшие от напряжения. Мужчина держался из последних сил, отчаянно цеплялся за ускользающие камни, но это не могло длиться долго. Даже если бы он сумел провести в такой позе вечность, края бездны сойдутся раньше, чем кто-либо успеет его вытащить. Сафира и Кирвил тянули к нему свои руки, взглядами и словами умоляя мужчину ухватиться за них. Оба находились в такой близости от дыры, что могли с легкостью опрокинуться следом. По щекам королевы текли слезы. Рядом толпились бастарды, бесполезно переминаясь с ноги на ногу. Какая-то девушка закрывала ладошками рот, чтобы не кричать.

– Нет, – услышала Элайн голос Бена. Она наклонилась и увидела его покрасневшее от натуги лицо. – Вы важнее. Только вы можете привести Землю к победе. Никто другой. Вы не должны рисковать. Софи, я всегда любил тебя.

С этими словами мистер Берроуз разжал пальцы, и его голову поглотила багряная дымка. Края разлома с треском сомкнулись. Несколько магов рухнули на колени. Они до последнего, пока оставалась хоть какая-то надежда, пытались удержать разлом открытым, сдавшись лишь тогда, когда тело Бена сорвалось вниз.

– Он был вашим другом? – спросил Олген.

Только тут Сафира поняла, что вся их хаотичная беседа с пленниками велась на языке Рагварда. Никто из бастардов не понял ни слова, но все равно они ринулись помогать своей королеве, не задав ни единого вопроса и не усомнившись в правильности их безумных действий. Это уже победа, вот только сейчас признать ее было слишком трудно. К этому моменту они шли вместе – Сафира, Элайн и… Бен.

Смерть Бена каленым железом жгла сердце. Не отпускало ощущение, что она променяла жизнь кузена на жизнь близкого друга. В собственных глазах Сафира выглядела предательницей. Но теплый взгляд единственных в мире по-настоящему родных глаз согревал, помогая принять потерю.

– Я никогда не забуду тебя, Бенджамин Марк Берроуз, – сказала королева по-английски, стеклянными от боли глазами вперившись в едва заметную трещину, оставшуюся в земле.

– Да, Олген, он был нашим другом. Если бы не он, мы все сейчас были бы мертвы, – на наречии Рагварда ответила Сафира кузену.

Слова родного языка почему-то показались ей чужими и какими-то неправильными. Миллионы лет она произносила их только во время ритуалов. Диалог на стеклянной лестнице в счет не шел. Тогда она плохо соображала.

– Слава герою! – проговорил Олген и вскинул в небо кулак, на древний манер отдавая честь погибшему.

– Слава герою! – повторил за ним Кирвил.

– Слава герою! – прошептала Элайн, поднимаясь на ноги. Слезы блестели на ее щеках. Она сама не знала, кого оплакивает. Бена, тысячи погибших бастардов, своего отца и других знакомых, так и оставшихся запертыми в плену?

– Слава герою! – громко сказала Сафира, направив навстречу солнцу королевский жезл, из которого в разные стороны посыпались разноцветные искры.

Тысячи голосов собравшихся повторяли незнакомые слова древнего языка, копируя жест, которым некогда отдавали честь павшим в бою.

Когда последний голос стих, Сафира повернула заплаканное лицо к своим подданным. Королева должна быть сильной, у нее нет права на слезы. Так гласил древний этикет, но разве это имело значение сейчас, в новой эре с его новыми законами и правилами?

Да. Имело. Сафира огляделась вокруг, чтобы навеки сохранить в памяти этот миг – торжественный и страшный. Вокруг королевы собрались ее подданные – незнакомцы, ставшие ей почти родными в эту безумную ночь, когда кровь лилась рекой и крики умирающих сливались с боевым кличем живых.

– Нам еще нужно кое-что закончить, – собравшись с мыслями, объявила Сафира.

Пояснять никому ничего не требовалось. Маги разбрелись по своим местам и снова взялись за руки. Лишь Олген, которого с огромным трудом выпустила из своих объятий Эл, оказался за периметром. Протиснувшись сквозь ряды магов, он подошел к королеве.

– Я провел шестьдесят пять миллионов лет в заточении, но не стал немощным, – твердо заявил он, обращаясь к кузине.

Сафира с сомнением посмотрела на его исхудавшую фигуру, запавшие щеки, фиолетовые круги под глазами. Даже без многочисленных царапин, синяков и ожогов Олген выглядел жалко, что, впрочем, никак не отражалось на его ауре – чистой и светлой, как она помнила.

– Если ты отдашь мне свои регалии, на время конечно, я смогу присоединиться к вам.

– Мы изменили заклинание под бастардов, – неуверенно произнесла Сафира, взглядом спрашивая совета у Кирвила. Тот одобрительно кивнул.

– Я схватываю на лету, кузина, не забыла? – осклабился Олген.

Сафира покорно сняла с головы сапфировый обруч и вручила брату жезл пятой Каинэ. Теперь в центральном кругу их было четверо. Как бы ни ослабел в неволе Олген, он по-прежнему был сильнее большинства собравшихся и, в отличие от них, знал ритуал, пусть и в оригинальной версии.

В этот раз Сафира не медлила, предаваясь размышлением. Как только люди сомкнули руки, образуя три поистине гигантских круга, она начала песнопения. Слова древнего языка сами всплывали в памяти, как и внесенные в них изменения. На удивление стройный гул голосов поддержал ее песнь. Принцесса чувствовала, как энергия капля за каплей покидает ее. Другие ощущали примерно то же, но никто не сдался, не упал без чувств, не позволил обстоятельствам сломить себя. Это уже была победа. Бастарды снова справлялись лучше, чем их предки после битвы за Рагвард.

Это длилось довольно долго, солнце уже клонилось к западу, когда Сафира выкрикнула последние слова. Земля принялась стремительно уходить из-под ног. Шум моря превратился в грохочущий рев надвигающегося цунами. Нечто неосязаемое подхватило ее, закрутив в хаотичный, будто разрывающий тело на части водоворот. Но прежде чем сработал телепорт, королева поняла: печати восстановлены. Восстановлены полностью, и никто, ни один маг, насколько она могла судить, не заплатил за это жизнью. Конечно, речь не шла о тех, кто пал во время боя…

Получается, чистота крови не усиливала ритуал, а ослабляла? Близкородственные браки между магами из Великих Домов делали их детей уязвимыми, как позже браки между людскими аристократами-кузенами приводили к появлению болезненного потомства и вырождению? А могущественные заклинания, которые Сафира и ей подобные творили миллионы лет назад, для победы над Злом нужны примерно так же, как тонкие кисти и бледная кожа для работы в поле? Значит, жрецы древних Храмов ошибались – никаким колдовством не обмануть генетику, так как в банальной науке скрыты истины, которых не изменить с помощью пары заклинаний. Бастарды никогда не были слабее. Они были… другими. И именно в этой инаковости, даруемой разбавленными генами, всегда заключалась их сила.

Мысль мелькнула, но не успела стать осознанной…

Кондиционированный воздух, яркий, бьющий по глазам свет электрических ламп, запах духов, сохранившийся со вчера – обычная обстановка зала советов казалась наглядной иллюстрацией рая на земле. Сафира лежала на полу возле возвышения, где по-прежнему стоял трон Хранителя. Ей казалось, что она была здесь вечность назад, но на самом деле минули лишь сутки. Рядом раскинулся Кир, прижимаясь к ней плечом. Повсюду, насколько хватало взгляда, были люди. Они лежали, сидели, стояли, но последних было меньшинство. Только теперь, внимательно присмотревшись к живым, королева окончательно осознала, скольких она уже не увидит, не сможет по-настоящему узнать и оценить. Вспомнился добрый, всепрощающий взгляд Бена, его приятное тепло, мягкий голос. Никогда, больше никогда она не сможет поговорить с ним! Мистер Берроуз сделал свой выбор. Он принес себя в жертву добровольно, но Сафира не была согласна с этим. К сожалению, изменить прошлое невозможно, это она давно усвоила. А если бы вдруг существовал способ, что бы тогда она предпочла? Неужели допустила бы, чтобы Олген и Элайн навеки сгинули в недрах? Ответ был очевиден. Сафира выбрала бы своих родных.

Испытывая отвращение к самой себе, королева поднялась на ноги.

– Не кори себя, – шепнул Кирвил ей на ухо. Он снова, как когда-то, угадывал ее мысли. – Бен был бы несчастен, останься он в живых. Он так и не простил себя за то, что предал своих. И он не мог смириться, что ты больше не принадлежишь ему. Он умер героем, это достойная смерть для каждого воина.

– Бен не был воином, – всхлипнула Сафира.

– Был, просто немного не таким, как мы. Его битвы были куда значительнее, чем простое размахивание мечами силы или пальба файерболами. Он всю свою жизнь боролся с системой… и с собой. Поверь, уйти сейчас для него было избавлением.

И Сафира поверила, потому что она всегда верила Кирвилу. В конечном итоге он редко ошибался, даже когда говорил что-то такое, от чего у нормального человека волосы на голове вставали дыбом.

Громкие аплодисменты, от которых заложило уши, огласили зал. Сафира и Кирвил стояли в самом центре, а маги, в числе которых были и Элайн с Олгеном, истово хлопали в ладоши.

– Да здравствует Ее Величество Сафира Вторая! – прокричал кто-то.

Сафира обернулась на голос и увидела Жана Ришара. Его правый глаз затек, левый практически не открывался, разбитые губы и кровь, запекшаяся возле виска, не делали его красивее, но за ночь он из мальчика превратился в мужчину. И этот мужчина смотрел на свою королеву с искренним обожанием.

Сафира переводила взгляд с одного мага на другого. Все, даже те, кто потерял друзей или родных (а таких здесь было большинство), аплодировали ей. Взгляды были полны восхищения и повиновения, теперь уже искреннего. Слезы брызнули из глаз, когда кто-то повторил за Жаном:

– Да здравствует Ее Величество Сафира Вторая!

– Да здравствует Его Величество лорд Кирвил вэр Шадо! – крикнул другой голос.

Кир взял руку жены в свою и, переплетя свои пальцы с ее, поднял вверх.

Элайн и Олген первыми опустились на колени. За ними последовали остальные. Вскоре стояли только король и королева, возвышаясь над своими подданными. Десятки камер, которые никогда не выключались в зале советов, транслировали на большие экраны царственные лица…

…Все устали. Никому не хотелось задерживаться дольше, чем было необходимо. С помощью немногих оставшихся в Париже магов, которые не участвовали в сражении, удалось раздобыть кое-какую одежду, и выжившие герои отправлялись по домам оплакивать своих мертвецов. Для проведения нового заседания ни у кого не осталось сил. Сафира определила следующую встречу на конец недели. Этого времени должно хватить, чтобы воины восстановились и пришли в себя, вновь превратившись в штатских обывателей. Королеве тоже требовался отдых – часы, а может, и дни, чтобы принять гибель Бена и правду о героях Рагварда, заживо похороненных в недрах Земли. Но раньше, чем она окажется дома, удобно устроится на диване возле отвлекающего от душевных мук телевизора, обнимет Кирвила и забудет обо всем на свете, она должна узнать ответы на накопившиеся вопросы. Предстоящему разговору никто не должен был мешать, поэтому королева и трое ее товарищей дождались, пока последний маг-охранник покинет пределы «стадиона».

– Вам точно ничего не нужно, Ваше Величество? – благоговейным тоном спросил молодой парень, не решаясь выйти за дверь.

– Точно, Джордж, сейчас мы все в полной безопасности, – устало ответила Сафира.

Маг хотел что-то возразить, но в последний момент передумал. Вскоре его шаги стихли на лестнице, ведущей на улицу.

– Что за бронтозаврово дерьмо? Простите, дамы. – Олген подошел к одному из телевизоров и принялся удивленно изучать собственное лицо на экране. Только сейчас Сафира осознала, каким шоком для кузена должен стать современный техногенный мир.

– Это телевизор, – мягко пояснила Элайн. Она не отходила от любимого ни на шаг. Казалось, ей физически необходимо касаться его хотя бы вскользь, чтобы убеждаться раз за разом: Олген не плод разыгравшегося воображения, не сон, не мираж. – Сейчас двадцать первый век от Рождества Христова. Со дня битвы за Рагвард прошло шестьдесят пять миллионов лет. Сейчас на Земле технократия, то есть люди не верят в магию, предпочитая ей науку. У руля стоят смертные немаги, мы же пребываем в тени. Такое случается раз в несколько эпох, но всегда проходит.

– Это ненормально, – вынес свое суждение Олген, отвернувшись от телевизора.

Он подошел к стопке аккуратно сложенной одежды, которую принесли для него бастарды Парижа. В отличие от друзей, принц еще не переоделся во все чистое. Приподняв за толстый кожаный ремень рваные светло-голубые джинсы, он с интересом рассмотрел их. – Они рваные, – указав на потертость, внутри которой красовалась дыра, заявил он.

– Нет, – Сафира улыбнулась. – Сейчас так модно. Примерь, уверена, ты будешь смотреться великолепно.

– А это что? – в голосе Олгена присутствовало большое сомнение, когда он положил на место джинсы и взял бледно-розовую рубашку. – Как это носят?

– Рубашка, – Кир тоже откровенно забавлялся реакцией старого товарища. – Просто всунь руки в рукава ее и застегни вон те круглые штучки, они называются пуговицами.

– Это тоже надо надеть? – Носки показались Олгену самыми странными предметами из всех. Их он не решался примерить, даже когда согласился с необходимостью натянуть остальную одежду.

– Носки, без них в ботинках, тем более новых, тебе будет очень некомфортно, – терпеливо объяснил Кир.

– А ботинки – это вот те колодки для пыток? Что, сандалии больше никто не носит?

– Носят, но у тебя их нет. Одевайся уже.

Олген послушался, все еще испытывая сомнения по поводу современной моды. Когда он наконец был готов, все уселись в первые попавшиеся кресла. Кирвил протянул друзьям по пластиковому стаканчику с кофе и пачку сигарет. Сафира и Элайн с наслаждением затянулись.

– Воняет отвратительно, – заявил Олген.

Никто не понял, относится его комментарий к кофе или к табаку, но уточнять не стали. Принцу предстояло ко многому привыкнуть, и вряд ли вредные привычки окажутся самыми сложными для восприятия.

– Ну, брат, – Сафира выдохнула дым, постаравшись придать ему форму аккуратных колечек. – Новшества в нашем образе жизни – тема интересная и почти неисчерпаемая. Но мне бы хотелось узнать, что произошло с вами. Как вам удалось выжить? Почему вы оказались так близко к поверхности в столь важный момент, из-за чего мы все едва не погибли? Если честно, то я ничего не поняла.

– Саффи, Олгену нужно отдохнуть, набраться сил. Он же не после каникул вернулся, – встряла Элайн, поглаживая принца по волосам. Она выглядела точь-в-точь как влюбленная девушка-подросток. Сафиру это забавляло.

– Если ты хочешь, можем поговорить об этом завтра, – согласилась Сафира, обращаясь к кузену.

– Брось, сестричка, – отмахнулся Олген. – Элайн уже раз десять меня исцелила. Думаю, я чувствую себя едва ли не лучше вас всех. И да, я знаю много такого, что покажется вам интересным и поможет пересмотреть большинство принятых утверждений о недрах и их обитателях.

– И? – Кирвил вопросительно изогнул бровь, одним глотком допив кофе.

– Я знаю, что, вернее, кто такие духи, – Олген проказливо улыбнулся, как бывало в детстве, когда Сафира выделывала очередной совершенно бессмысленный фокус.

– Не тяни уж! – Сафира притушила сигарету и, подперев голову рукой, уставилась на кузена.

– Помимо нашего мира, существуют другие…

– Это мы знаем, – отмахнулась Элайн. – В некоторых доводилось даже бывать, когда в одну из эпох смертные придумали космолеты.

– Что?

– Неважно, продолжай.

– Один из миров так же, как и наша Земля, в прошлом управлялся магией. Колдуны там были очень могущественные, только вот не бессмертные. Они жили совсем недолго, лет до ста, но очень страстно жаждали отмечать тысячелетние юбилеи, причем оставаясь молодыми, красивыми и совершенно здоровыми.

– Извечная мечта смертных, – вздохнула Сафира. На Земле она не раз наблюдала погоню людей за долгой жизнью, а лучше – вечностью, которую можно было бы прожигать, тратя на увлечения и удовольствия.

– В один прекрасный момент достаточно большая группа магов решилась провести крайне сомнительный эксперимент, – продолжил Олген. – Они утверждали, что знают, как увеличить продолжительность жизни, причем не одного конкретного человека, а сразу многих сотен людей. Естественно, правительству показалась идея заманчивой. Магистры долго и упорно проверяли каждую часть заклинания и не нашли в нем изъянов. В положенный день ритуал состоялся. И да… практически все население мира, магическое и не только, получило бессмертие. Только вот у долгожданного бессмертия на практике обнаружился весьма существенный минус – все, кто попал под действие чар, превратились в бестелесных духов с весьма ограниченными магическими способностями. Но, что еще страшнее, каким-то необъяснимым до сих пор образом они очутились внутри параллельного мира, запертые в ловушке, из которой не было выхода. Речь идет о нашем ядре, как вы уже догадались.

Сафира резко выдохнула. Фантастика какая-то! С другой стороны, она лично бывала на других обитаемых планетах, почему бы не предположить, что существуют и иные измерения, куда не попасть на космическом корабле? О том, как сделать это с помощью пространственной магии, стоило подумать… теоретически.

– Ничего себе ошибочка! – цокнул языком Кирвил.

– Бездари! Самовлюбленные бездари! – вынесла свой вердикт Элайн.

– В общем, с тех пор, как это случилось, те, кого мы привыкли называть духами, пытаются выбраться на волю и вернуться домой. Как я уже говорил, вместе с телами они утратили две трети своей магии, которая возвращается в полном объеме, только если им удается раздобыть чью-нибудь плоть, – продолжил Олген, забавляясь реакцией друзей. Он так давно знал все это, что уже привык к невероятной истории колдунов из другого мира. Для Сафиры, Элайн и Кирвила его слова являлись настоящим откровением. – Бывшие маги более разумны и сильны, бывшие смертные гораздо менее развиты. Но различия очевидны только в подлунной части мира. В ядре они все почти нормальные люди. У них есть города, правительства и даже крохи магии, сосредоточенные в руках бывших архимагов. По сути, в ядре существует мир внутри мира, населенный призраками. Жуткое, я вам скажу, место…

Олген поежился, вспомнив пережитое.

– Впрочем, я лукавлю – некоторые города в ядре были даже красивы. Там своя культура, оригинальное, чуждое землянам искусство, есть и наука. Короче, внутри земного шара целая цивилизация – иная и нам непривычная. По своей сути она неплохая, но враждебная нашей по определению.

– Они нападают на нас, просто чтобы вернуть свою силу и обрести какое-никакое тело? – уточнила Сафира.

– И да и нет, – покачал головой Олген. – Сила им необходима, но не из зловредства или чтобы покуражиться. Все намного сложнее. Если им удастся подчинить себе достаточное количество тел, то есть ровно столько, сколько жителей в их городах, то их совместных сил хватит, чтобы провести обратный ритуал и вместе со смертностью вернуть свои жизни и свой дом. При этом каждый, кто на момент ритуала будет бестелесным, останется тут. Я так и не смог до конца разобраться в перипетиях их внутренних взаимоотношений, в их планах и в особенностях магии.

– А просто попросить нас о помощи они не могли? Раньше, когда все не зашло слишком далеко? Полагаю, наши предки согласились бы провести для них ритуал, – холодно поинтересовалась Элайн с присущим ей высокомерием. Люди-духи не вызывали в ней жалости, только ненависть и желание уничтожить всех без разбора. Из-за нелепых магов-идиотов она потеряла слишком многое, чтобы иметь в себе силы их простить.

– Не могли. Ритуал должны проводить сами маги-призраки, иначе ничего не выйдет. А земляне вряд ли согласились бы отдать почти всех своих колдунов на опыты. Впрочем, в последний миллион лет у обитателей ядра появились новые идеи, основанные на детальном изучении нас, пленников, практически добровольно явившихся к ним в гости. – Лицо Олгена скривилось от неприятных воспоминаний. Видимо, опыты, о которых шла речь, были весьма болезненными и отнюдь не гуманными.

– И что за идеи? – деловито уточнил Кирвил.

– Не знаю. Они там с нами не откровенничали, – Олген прикрыл глаза, проведя рукой по спине Эл, отчего мысли о таинственных жителях земных недр напрочь вылетели из ее головы. – Большую часть того, что я рассказал вам, мы случайно подслушали или выведали у охранников, которые все эти шестьдесят пять миллионов земных лет стояли у дверей наших камер. Поболтать друг с другом, чтобы поделиться сведениями и сделать хоть какие-то выводы, у нас получалось редко. Местные слишком боялись, что мы каким-то чудесным образом разрушим печати и сбежим. Я не уверен, что побег возможен хотя бы в теории, но даже если возможен… Мы бы не подвергли наш мир подобной опасности еще раз, всего лишь ради спасения собственных шкур. Тогда, когда мы на развалинах Рагварда приняли решение увлечь за собой всех уцелевших врагов до единого в бездну, мы понимали, что идем на смерть. Жизнь в плену воспринимали как отсрочку – долгую и очень неприятную.

– И что теперь? Они снова попытаются сломать печати? – спросил Кирвил. По его решительному виду было понятно, что, если Олген ответит утвердительно, он готов прямо сейчас вступить в бой, пусть даже один против всех.

– Они не могут самостоятельно сломать печати, – возразил Олген. – Это одна из тех вещей, которую под пытками они силились заставить сделать нас, но не преуспели. Печати сами ослабевают с течением времени настолько, что некоторые их сильнейшие архимаги умудряются прорваться сквозь защиту. А вот значительные колебания энергетического фона здесь, в подлунной части мира, способствуют истончению печатей. Думаю, в этот раз их хватило так надолго, потому что чистокровных магов, кроме вас, не осталось и вы вряд ли много колдовали в полную силу. Не знаю уж, что в итоге запустило процесс…

– Я возродился, – спокойно заметил Кирвил, – а потом Сафира стала королевой, призвав жезл Кайро.

Олген пристально посмотрел на товарища, но от вопросов воздержался. Времени впереди у них вполне достаточно, чтобы обсудить, что и с кем происходило за время долгой разлуки. Сейчас принца волновало кое-что другое. Набрав в грудь побольше воздуха, Олген решился произнести то, что вначале хотел сказать не раньше чем через пару-тройку лет.

– Что бы мы ни делали, духи все равно будут возвращаться. Ни одни печати не удержат их навечно. А наши друзья все это время будут страдать от бесконечных пыток и экспериментов. Я боюсь даже предположить, чем может закончиться очередная гениальная идея безумных магов. Они так страстно мечтают вернуться домой, что это даже внушает уважение. Они не остановятся ни перед чем. Возможно, однажды они изобретут нечто, что послужит причиной настоящей, необратимой для всех катастрофы.

– Ты предлагаешь сдаться? – в один голос воскликнули трое слушателей.

– Нет, конечно, нет, – Олген отвел взгляд, уставившись на ближайший экран. То, как Эл поправляла волосы, приковало его взгляд и захватывало все внимание, но он справился с собой и продолжил: – Я предлагаю… помочь им. И тогда мы избавимся от духов навсегда.

– Ты сам говорил, что это невозможно, – напомнила Эл.

– Есть варианты, – неохотно произнес Олген, пряча глаза.

Больше он ничего не добавил, пусть друзья подумают и примут решение. Уже потом, если они согласятся помочь, он поделится своими мыслями – не самыми легкими для восприятия.

Идея помощи вечным врагам казалась безумной, сюрреалистичной и в то же время заманчивой. Избавиться от опасных соседей навсегда, положить конец ужасам, уходящим своими корнями в глубину веков? Разве не этого они хотели? Никто не произнес ни слова. Молчание затянулось. Первой нарушила его Сафира, но заговорила не о том, о чем все думали.

– Знаете что, я слишком устала, чтобы принимать жизненно важные решения. Что бы там ни было, все духи разом могут подождать, пока мы придем в себя и немного выспимся. Предлагаю отправиться домой, принять душ и заняться чем-нибудь приятным и отвлекающим.

– Например, научим Олгена говорить на парочке современных языков и подумаем, что ему делать в свободное от магии время. Знаешь ли, быть просто колдуном теперь не принято, за это не платят. – Кирвил встал и помог подняться Сафире.

– И что вы предлагаете?

– Ну… Полагаю, самым разумным было б как можно лучше изучить основы современного мировоззрения, почитать книги, углубиться в науку… – задумчиво протянула Элайн. – Может быть, когда ты научишься сносно изъясняться, имеет смысл поступить в институт на физико-математический факультет.

– Здравая мысль, – улыбнулась Сафира. – Решено, сделаем из Олгена… нет, лучше по-современному – из Олега… заправского студента.

– А что полагается первым делом сделать любому студенту? – рассмеялся Кирвил.

– Что? – в один голос спросили Элайн и Олген.

– Напиться, – скривив уморительную рожицу заявила Сафира.

– Ну, это не проблема! Хоть здесь и сейчас. – Элайн взмахнула рукой, собираясь вытащить бутылку чего-нибудь сорокаградусного из воздуха.

– Нет, нет, – Кир остановил ее, не дав закончить движение. – Настоящие студенты не достают коллекционный виски из воздуха. Они покупают дешевое пиво и паленую водку в ближайшей палатке, а потом смешивают и пьют на лавочке во дворе. Сейчас же весна!

– «Гениальная» мысль, – наморщила нос Элайн.

– А то! – Кирвил предпочел проигнорировать ее скепсис. – Олежка, что скажешь? Ты ведь еще не видел самого большого шедевра двадцать первого века – автомобиля.

– Ну, раз ты утверждаешь, что это шедевр и что теперь принято пить во дворе это… как его… пийо, – Олген улыбнулся во все тридцать два зуба и крепче прижал к себе Элайн. – Знаете что, даже если это окажется такой же гадостью, как кофе и сигареты, а сам автомобиль на практике – очередная рубашка с дурацкими пуговицами или рваные штаны, я готов к любым испытаниям, лишь бы всем вместе!

– Но вначале в душ! – безапелляционно заявила Сафира. – Это королевский приказ…

…Когда спустя два часа четверо друзей выходили во двор их дома в Москве, Сафира все еще не могла отделаться от тревожного чувства, что теперь ей придется принимать какое-то решение по поводу духов. Она знала, что бы она ни выбрала, для всех это будет иметь судьбоносное значение, и заранее страшилась грядущего. Но сегодня они победили. Она королева-триумфатор, заслужившая уважение своих подданных и подтвердившая славу великих предков.

Когда по лестнице друзья спустились на первый этаж (лифт, к великому огорчению зачарованного технократией Олгена, не работал), ей удалось отбросить тревожные мысли в сторону.

– Это ведь не конец? – спросил Кирвил, вторя мыслям Сафиры.

– Нет. Не конец, – твердо ответила она. – Но сегодня мы не будем думать о будущем. Задача максимум на эту ночь – напиться до чертиков и провести время так, будто наша жизнь – студенческий рай. – С этим словами королева припала губами к губам Кирвила. Их поцелуй длился ровно столько времени, сколько понадобилось Олгену, чтобы чуть не угодить под колеса первого встречного автомобиля…