– Вы ведь шутите? – с надеждой уточнил Сигюрд.

– Отнюдь нет, – возразил Эйрик. – Колдовство – грязное дело. Раз твой брат хочет учиться у меня, должен не бояться грязной работы. Что стоишь, Йоун?

Парень не сводил глаз со старухи и часто сглатывал словно собака, которую тошнит. Наконец хрипло выдавил:

– У меня нет ножа, преподобный.

Эйрик рассмеялся чистым веселым смехом, как будто услышал хорошую шутку.

– Мог бы я велеть тебе использовать собственные руки, но, так и быть, не стану… Жена моя, не найдется ли у тебя ножа?

Диса вытянула из-за голенища рыбацкий нож и протянула Йоуну рукоятью вперед. Он смотрел ей в лицо, пытаясь отгадать в нем намек на помощь. Его зрачки метались из стороны в сторону, как если бы ответ на его вопрос валялся где-то в пыли рядом с убогой попрошайкой. Заметив его нерешительность, Эйрик цыкнул языком:

– Слаб ты для таких дел. Давай нож обратно и иди своей дорогой.

Пальцы Йоуна мертвой хваткой сжали рукоять, губы вытянулись в струнку.

– Ну уж нет, – сквозь зубы процедил он и сделал маленький шажок в сторону старухи. Шажок – и сразу замах, чтобы не успеть испугаться. Так не бьют барана, чье мясо прослужит тебе все зиму. Не бьют так и врага, успевшего подпортить тебе жизнь. Так бьют от страха и отчаяния, от желания поскорее расквитаться и забыть, выбросить из головы собственное малодушие.

Нищенка не стала закрывать голову рукой, не стала вскакивать и пытаться убежать на своих негнущихся ногах. Она обмерла, оцепенела, как обреченный истощенный зверь, и не вздрогнула, даже когда нож едва не вошел ей в глазницу.

– Ты совсем ума лишился! – Сигюрд не стал выбивать у брата нож. Он просто влепил ему такую оплеуху, что от неожиданности Йоун сам выронил оружие. Лезвие воткнулось в землю в нескольких дюймах от старушечьей ноги. Но Сигюрд на этом не успокоился. Он схватил брата за грудки, развернул к себе и встряхнул. Голова Йоуна мотнулась вперед-назад так резко, что Диса почти услышала хруст позвонков.

Сигюрд, судя по всему, решил поквитаться за все те годы, когда любимчик отца ходил, задрав нос. Он отвесил Йоуну пару смачных оплеух, подтолкнул его к коню, еще и наподдал под зад. Нищенка мерзко захихикала. Едва оправившись, Йоун с налитыми кровью глазами опять рванул к ножу, но старуха с внезапной прытью выдернула его из земли и направила лезвие на своего обидчика.

Парень замешкался. Старуха не сводила взгляда с красавчика, наслаждаясь его растерянностью. Потом встряхнулась, как мокрая собака, – и вот уже в пыли сидел сам Эйрик в черных штанах и рубашке, а рядом валялось проеденное молью одеяло, служившее ему платком.