Ко второму летнему месяцу Эйрику написал его друг Боуги – позвал в королевскую усадьбу Бессастадир, где проживал судья по особым делам из Дании и куда свозили осужденных на местном тинге. Через месяц их приговор подтвердит высокое собрание на Полях Тинга, в Тингведлире: кому-то отрубят руку за воровство, другим отрежут язык за богохульство, а третьи отправятся на виселицу или под воду за преступления более тяжкие. Эйрику хотелось, чтобы жена поехала с ним, но Диса только махнула рукой:

– Жена Ингимунда должна вот-вот родить, а это ее первенец, не считая того, что родился мертвым, так что уж лучше мне там быть. А ты запомни: если из-за своих выходок навлечешь на нас беду, клянусь Господом, я помогать не стану!

– Никогда-никогда? – спросил Эйрик, целуя ее в висок.

– Раньше мертвецы запоют, чем я кинусь тебя спасать, – отрезала она.

Бессастадир

Бессастадир

Меньше всего Эйрик жаждал любоваться на королевскую усадьбу. Когда смотришь на такие строения, богаче и величественнее, чем любые другие дома в Исландии, несправедливость ощущается в теле, как болезнь. А самое смешное, что именно из-за живущих здесь людей Исландия и дошла до нынешнего бедственного положения. Эйрик хотел бы прийти к дому королевского эмиссара босиком, подпоясавшись куском веревки, но Диса не выпускала его из дома, пока он не надел хороший датский плащ и крепкие сапоги. «Если нас считают псами, почему бы не залаять?» – возражал он, но жена оставалась непреклонной и напомнила, что он обещал в интересах семьи вести себя как следует. А лаять можно и дома, если он так пожелает. Она даже швырнет ему пару костей.

До Бессастадира было два полных дня пути. На утро третьего перед Эйриком вырос красивый дом с белыми стенами – единственный такой во всей Исландии. К северу от здания вонзался в воду мыс, а вдалеке голубел длинный горный хребет с зеленеющими склонами, чьи заснеженные вершины напоминали комья облаков. Со стороны могло показаться, что горы загораживают королевскую усадьбу, оберегая ее от тех невзгод, которые испытывала вся Исландия.

Жилище эмиссаров его величества с трех сторон было окружено водой. Недалеко расположился торговый город, где на приколе стояли несколько датских кораблей, мирно покачиваясь на волнах. За домом же находилась глубокая яма, где держали осужденных, ожидающих повторного слушания на альтинге. Тех, что поздоровее, забирали в работный дом, где они тяжко трудились целый день за плошку жидкой каши, но хотя бы видели солнце, в отличие от тех, кто томился в яме.