– Может, почудилось? – с надеждой спросила Стейннун.

Повитуха и рада была бы ее утешить. Но если это не двойня, значит, у ребеночка пара голов на двух шеях, да пара сердец, не иначе. Вряд ли это обрадовало бы батрачку.

– А вдруг ты принесешь Бьёрну не одного, а двух сыновей? Не думала об этом?

Диса стянула с ног работницы башмаки. Как она и ожидала, щиколотки и пальцы вспухли, словно их накачали воздухом. Из-за тесной обуви ступню покрывали влажные мозоли.

– Ноги все время вздуты? – уточнила повитуха, поднимаясь и ощупывая шею и руки батрачки. Эти вроде не так отекли, и то слава богу.

– Под вечер только.

– Хорошо. Тогда задирай их повыше, когда ложишься спать, и в холодной воде бултыхай – легче будет. Я навещу тебя через неделю, проверю, как ты.

Не похоже было, чтобы Стейннун это обрадовало. Видимо, она решила, что Диса своими чарами сотворила ей двоих детей, и черт знает, чего теперь ждать. Повитуха не расстроилась. Ее дело – предложить помощь, а уж если женщина от нее отказывается, пускай пожинает плоды.

По возвращении домой ее снова настигла тошнота: не такая, которая внутренности наизнанку выворачивает, а та, что зудит и зудит, как укусы мошки.

– Если у меня не получится родить, – обратилась она к Эйрику, – и я узнаю, что ты заделал ребенка батрачке, я тебе хрен отрежу.

– У нас нет батрачек, – беззаботно пожал плечами пастор.

Стоксейри

Стоксейри

Неделю ждать не пришлось. Уже через три дня к дому Эйрика прибежала та самая батрачка, с которой Диса столкнулась на кухне, и сообщила, что Стейннун вот-вот родит. Добиралась девушка до Вохсоуса пешком, а ботинки связала между собой веревкой из конского волоса и перекинула через плечо, чтобы не стоптать. Ее разбитые ноги были черны от грязи.

Чертыхаясь, повитуха сгребла в сумку все самое необходимое, а Эйрик напоил гостью водой и велел Арни приготовить ей постель. Девушка пыталась сопротивляться, но пастор настоял. «Когда отдохнете, Арни оседлает вам коня, и тот довезет вас до дома», – успокаивал он. Мало кого этот голос не сумел бы убедить.

– А ты мне зачем сдался? – удивилась Диса, глядя, как Эйрик запрыгивает в седло Блейка. Все же, хотя она всегда ездила к роженицам одна, в этот раз втайне обрадовалась, что муж составит ей компанию.

– Не знаю. А я совсем бесполезен?

– Что твоя колода. Но можешь послушать, как мой брат бахвалится своими овцами. Похоже, одна сейчас объягнится.

Отчего-то Диса была уверена, что к ее приезду батрачка еще не родит, и оказалась права. Обливаясь потом, Стейннун лежала на сене и рыдала от усталости и боли. Перед глазами повитухи встал альков, где Лауга, утомленная сложными родами, лежала без чувств, а ее роскошные волосы золотистым облаком окружали тонкое лицо и стройную шею. У Стейннун не было ни алькова, ни шелкового платья. Она рожала в сырой темной землянке, где со стен крошился торф, а солнце проникало лишь сквозь дыру в окне, затянутом рыбьей кожей. Диса выслала Эйрика прочь – пусть отвлечет Бьёрна или утешит Рагнхильд.