На кухне, кроме Стейннун, толкалась еще одна батрачка – совсем молодая девчонка. На вошедшую сестру хозяина она зыркнула недовольно. Еду почти всю разнесли, так что служанки устроились пообедать с мисками скира. Судя по тому, что сидели они в разных углах кухни, дружбы между ними не было, и говорить друг с другом им не хотелось. Наверняка девушки с хутора теперь смотрели на Стейннун по-другому: те, что поумнее, – с сожалением, а недалекие – с завистью. Хотя чему уж тут завидовать…

– Эй, Стейннун, пойдем-ка на воздух.

Девушка вздрогнула от неожиданности. Появление Дисы смутило и напугало ее, но спорить она не решилась: то ли потому, что гостью с Бьёрном связывали кровные узы, то ли из-за слухов, которые кружили вокруг их с Эйриком пары.

Снаружи Стейннун вздохнула полной грудью. Мягкий весенний воздух облегчил ее страдания, да и самой Дисе не нравилась сумеречная духота бадстовы. Ее перестало тошнить лишь пару дней назад, и она все никак не могла поверить своему счастью. Стейннун стянула с головы платок и обтерла им потное лицо. Платок был пестрый – явно чей-то подарок. Свой громадный живот она придерживала обеими руками, загораживая его от всего мира.

– Бьёрн говорит, великан родится. – Она сама не знала, каким тоном нужно такое произносить: с гордостью или со стыдом. Вины Стейннун в том, что произошло, не было никакой, да только остальной прислуге это не втолкуешь.

– А Рагнхильд что говорит? – полюбопытствовала Диса, подталкивая батрачку к лавке у стены. – Ну-ка, присядь сюда.

Стейннун рукой нащупала сзади доску и тяжело опустилась на нее, вытянув ноги. Загорелые, изъеденные мошкой щиколотки вздулись. Диса присела перед служанкой на корточки и деловито ощупала живот.

– Чтобы от работы не отлынивала, – тихо ответила Стейннун, отворачиваясь. – А я и не отлыниваю! Делаю столько же, даже больше! Я же не больная какая-то. Моя матушка вон троих родила и не заметила, чем я хуже?

Можно было только представить, как тяжело Рагнхильд приняла беременность подруги. Диса не упрекала невестку: та старалась быть Бьёрну хорошей женой, но больше подошла бы человеку ученому и заботливому, – такому, как Эйрик, – который принял бы ее бесплодие со смирением. Но их семье давно не везло. Это началось задолго до того, как Гисли и Маркус сгинули в море, и даже еще до того, как Хельга связалась с рыбаком и родила от него детей. Должно быть, чтобы выяснить, когда именно все сломалось, нужно было заглянуть глубоко в прошлое и покопаться в жизни предков – первых выходцев из Норвегии, высадившихся на берегах Исландии.