Так Арни нежданно-негаданно стал своим в усадьбе королевского эмиссара, и благодаря ему Диса тоже получила туда доступ. Никто в доме не знал, как выглядит жена колдуна Эйрика, а потому приняли ее радушно. Она помогала служанкам чем могла, а заодно вправила молодому конюху руку, когда тот неосторожно упал с лошади, и помогла прачке облегчить боль в спине. О себе говорила мало, в основном слушала других. Удивительно, как много всего можно узнать, если не задавать вопросов! Например, краем уха она услышала, что на поиски «жены колдуна» уже снарядили стражу. «Вовремя мы ушли», – сказала она Арни. «Вовремя пришли», – поправил ее брат.

Суматохи в усадьбе было много, а суета как ничто другое помогает все разнюхать, оставшись при этом незамеченной. Только один раз, поддавшись соблазну, Диса поднялась на второй этаж, притворившись, что явилась вынести судно из комнаты дочери судьи. Ей не удалось ничего разглядеть из-за приоткрытой двери, зато она услышала доносившиеся оттуда крики и стенания. Страдания юной Эльсе были слышны всему дому и внушали ужас прислуге.

Но Диса не жалела девушку, как никогда не жалела рожениц в схватках или больных, которым либо помогала выздороветь, либо отпускала на тот свет, если ничего больше не могла поделать. Жалость, считала Диса, – это чувство, которое не способно помочь ни в каком деле. Оно только мешает: останавливает твою руку, заставляет сомневаться в моменты, когда нужна решимость. У девицы есть шанс выжить, ведь рядом с ней тот, кто знает, как помочь. Конечно, вся затея висела на волоске. Вдруг судья не догадается, что в деле замешано колдовство? Вдруг он решит не звать на помощь своего заключенного? А если все подумают, что девушку проклял Эйрик? Этого Диса боялась больше всего. Ее утешало лишь то, что хоть так, хоть эдак шансы мужа на спасение невелики. Иногда требуется рискнуть и пройти по шаткому мосту, чтобы добраться до противоположного берега. Если же ничего не выйдет, значит, не судьба.

Больше Диса не появлялась в усадьбе. Она обустроила себе спальное место под деревом недалеко от резиденции – ветра туда не проникали, зато рядом тек ручей с чистой водой. Как в детстве, ее убаюкивал шум моря, которое подпирало Бессастадир с севера и юга, а горы оберегали ее сон.

Одним погожим ясным днем Арни принес радостные вести: Эльсе пошла на поправку! Юница уже вставала со своей постели, и служанки говорили, что временами из ее комнаты даже доносился смех. Диса сжала платье у себя на груди. Все эти тягостные дни у Бессастадира точно выжгли метку на ее теле. Метка эта, вспухшая и саднящая, отдавалась болью всякий раз, когда она вспоминала об Эйрике.