Луций не смог подавить зевок. Его тело попросту отказывалось сохранять бдительность. Радостный щебет Биолы над ухом, запахи еды и накопившееся тепло двора, укрытого от ранних холодных ветров высокими стенами, делали свое дело. Луция охватила усталость, сладкая и томная, с какой человек ложится в постель после тяжелого дня, предвкушая глубокий спокойный сон. Он отчетливо ощутил, как безбожно смердит его дорожная одежда, как желудок сводит от голода и как наливается свинцом каждая мышца в теле. Пожалуй, он пережил бы еще одну атаку дезертиров, одуревших рабов, да хоть клехтов – но не вероломное нападение куриного супа и горячей бани.

Луций повернулся к Байби и закивал, поддерживая Терция.

– Баня, еда, – проговорил он, безуспешно борясь с очередным сводящим челюсть зевком, – и, молю, чистая одежда.

* * *

Луций медленно погрузился в бассейн и заурчал от удовольствия.

– О боги, до чего хорошо, – выдохнул он, – за такое и помереть не жалко.

Мышцы загудели и словно растаяли. Луций разогнал руками небольшую волну. Купальня была простой, по типу солдатских. С одним бассейном и нагретой вручную водой. Луций словно заново обрел чувство собственного тела. Всего, целиком. Вода вымыла из головы все мысли и оставила только ощущения.

– Недурно, – Терций погрузился в бассейн у соседнего бортика с головой, вынырнул и встряхнулся как пес, – но помирать за лохань горячей воды я пока не готов. Объясни мне, какого ляда тут…

Луций устало приложил палец ко рту и качнул головой в сторону входа. Он не знал и даже не мог предположить, что именно происходит на вилле и для каких таких секретных дел Арвина поместил сюда Барбуса. Пока его волновали только грязноватые круги, расходившиеся от него в воде. Он прикрыл глаза, собираясь с силами, чтобы потянуться за губкой. Пахло влажным деревом, мылом и сладким орехом. Шрамы на груди и животе приятно зудели. Хотелось продлить эти ощущения на бесконечное долго.

Волевое решение приняться наконец за мытье родилось не из желания раскрыть тайны виллы и даже не из фантазий о будущем, а из банального голода.

Терций приводил себя в порядок по бойцовской традиции – скребком и маслом. Он вылил на себя едва ли не весь бутылек, и помещение заполнилось тяжелым сладким ароматом виноградных косточек. Луций укоризненно покосился на Терция, но тот лишь довольно улыбнулся. Луций предпочел мыло. Ему нравилось ощущение скрипящей от чистоты кожи. После двух кошмарных дней в поту и пыли оно казалось божественным.

– Спинку потереть? – хохотнул Терций.

Луций швырнул в него обмылком и усмехнулся.