И тут мне пришла в голову мысль, которой я хотела поделиться с Амеллой наедине, и, когда она сообщила, что ей нужно сходить к колодцу, я вызвалась пойти с ней.

– Разве нам не пора отправляться? – спросила Вика. – Амелла сказала, что проход ко Дворцу по мосту сейчас открыт.

С одной стороны, она была права. И на моей карте Немии от луны остался лишь тоненький серп. С другой стороны, я не хотела оставлять свой вопрос без ответа, потому что один ветер знал, когда у меня еще появится возможность задать его. Йеро с утра шепнул мне украдкой, что я не должна позволять времени слишком сильно давить на меня. И сейчас он положил руку на плечо Вике и сказал:

– Дай нам всем немного времени. Иногда нужно быть быстрее всех. Но намного чаще – умнее всех. День достаточно длинен, и у нас еще есть время в запасе.

– Ты уверен?

– Моя интуиция говорит, что да.

– Тогда встретимся позже в моем доме, чтобы перекусить, прежде чем вы двинетесь дальше, – предложила Амелла, протянула мне два деревянных ведра, и мы пошли по широкой улице к колодцу.

Здешние люди – если их можно было назвать людьми – боялись меня, и это было более чем очевидно. Было ли дело в магии? Если они так же настороженно относились к Виккарду, я хорошо понимаю, почему он не вернулся.

– Вы должны внимательнее отнестись к Вике, – произнесла Амелла, когда мы достаточно далеко отошли от дома. – Она задает сложные вопросы о фемаршале Филлес.

– В каком смысле сложные?

Амелла безрадостно усмехнулась.

– Твоя подруга… по ней видно, что она восхищается ей. Впрочем, Повелитель и его верная свита тоже довольно долго восхищались фемаршалом.

Да, это я могу себе представить.

– Не сердите его, и вы сможете рассчитывать на его благосклонность. – Прежде чем я успела задать еще один вопрос, Амелла продолжила: – Что вы хотите узнать? У нас не настолько много времени, чтобы долго ходить вокруг да около, не так ли?

Говорила ли она правду? Или хотела не дать мне расспросить ее подробнее, чтобы выведать ее мотивы? Намек был в любом случае однозначным, и я вспомнила о том, что казалось мне самым первостепенным и самым важным.

– Если Повелитель может помиловать только одного проклятого в месяц, – начала я, тщательно подбирая слова, – как он выбирает, кого удостоить милости?

Амелла вздохнула. Ведра в ее руке стукались друг о друга.

– Каждый раз, когда кто-то приходит сюда, я пытаюсь выяснить, что есть у этого человека, что могло понравиться Повелителю. Уже тысячу, а может быть, десять тысяч черных ночей, а также все время между ними я задаюсь вопросом о том, почему именно я получила его милость. И я до сих пор этого не знаю. Может быть, – в ее голосе зазвучала досада, – он сам не знает и делает выбор совершенно случайно.