– Малыш, ты можешь быть хоть трижды славным нэрриха и мастером рапиры, – сухо начала Изабелла, – но я в дурном настроении забуду то и другое, возьму да прикажу выколоть глазки… У вас, нэрриха, отрастают новые? А? – Изабелла помолчала, ожидая ответа. Вздохнула, вскипая гневом, пока что управляемым. – Молчишь… Еще раз промолчишь в ответ, как раз теперь велю проверить.

– Разве вам не требуется охрана? – огрызнулся Вион.

– Как раз теперь мне требуется ответ, – отрезала королева, вставая и оборачиваясь к нэрриха. Посмотрела на рослого Виона ровно так, как смотрят на подпрыгнувшую слишком высоко блоху, не ставшую оттого крупнее. – Что за чирей вырос на твоей симпатичной заднице, если он зудит нестерпимо и вынуждает портить настроение моей любимой Аше? Не бубни о любви, кроме себя ты никого не любишь. Не сопи прежде срока, в сказанном мною нет обиды! Подумай, – сладким голосом шепнула королева, цепляя нэрриха под локоть и обозначая жестом намерение прогуляться. – Подумай: умница Бэль опытна и тебе не враг… пока что. Она женщина, и женщина красивая. Она пожила в столице и много знает. Она умеет молчать. Умница Бэль человек, Аше тоже человек и тоже женщина. А тебе так и так некуда пойти и некому пожаловаться. Надеюсь, малыш, у тебя достаточно ума, чтобы не сплетничать о важном со шлюшками из свиты? Ну, не играй в обиженного ребенка. Или играй, мне даже нравится. Чертовски обидно, что я порядочная женщина… по долгу крови. Мы могли бы премило пошалить.

Вион едва заметно порозовел, несколько раз сморгнул, неуверенно упираясь, но все же следуя за королевой спотыкающейся походкой безвольной жертвы. Он не успевал оценить смену настроений её величества, не понимал смысла сказанного, выглядел ошарашенным – и, как верно подметила Изабелла, нуждался в возможности излить душу.

– Но я… я никогда не сплетничал с этими в столице, – сильнее прежнего порозовел нэрриха, шепча едва слышно и старательно создавая тишину, исключающую подслушивание. – Я… не понимаю вас.

– Ты писал мне под диктовку твари, – отметила королева, гладя рубашку нэрриха возле запястья и поправляя кружево. – Мол, люблю безмерно, теряю голову и вырываю из груди сердце. Я прочла письма, получив их от Бертрана. Мне понравился слог. Занятная у нас с тобой интрижка: мы не виноваты, но наказаны. Я отравлена и едва могу носить ребенка, ты опозорен, утратил доверие короля и вдобавок попал в зависимость от моей дикарки. Мы друзья по несчастью. Но мне-то жаловаться не пристало, я королева. Я молча думаю о своей горькой доле.

Изабелла покивала, быстро глянула на ошарашенного её логикой Виона и снова мелкими шажками двинулась вперед, придерживая одной рукой край платья и другой – локоть нэрриха. Вион спотыкался и сопел, не понимая ровно ничего, помня и угрозу выколоть глаза, и сердечное сочувствие, приправленное намеком на симпатию. То и другое сложно мешалось в сознании, настаивалось на многозначительной тишине, бродило и требовало выхода. Изабелла старательно приопускала веки, пряча искру азарта и приглушая чуть насмешливую улыбку до гримаски фальшивого сочувствия.