Джон рассеянно кивнул, глядя в окно. Они ехали мощёными улицами старинной части Дуббинга. За окном проплывали серые от времени каменные стены, жались друг к другу узкие дома со стрельчатыми окнами, где-то сложно и мелодично били башенные часы. Дождь барабанил по кожаному верху коляски, отчего внутри было очень уютно. От Джил пахло кувшинками.

— А где-нибудь в Твердыне тебя бы из кабака выгнали, — усмехнулся Джон. — В полиции бы сидела и объясняла, отчего без мужа из дома вышла.

Джил пожала плечами.

— Если бы не Хальдер, у нас то же самое было бы. Она же бабам всё разрешила. И ходить в одиночку. И штаны носить, и вообще. Хоть что-то хорошее после неё осталось.

— Не знаю, насколько оно хорошо… — протянул Джон задумчиво.

Джил махнула рукой:

— Да ну тебя. Давай лучше всё повторим.

Джон поскреб щетину.

— В чужие дома больше не лазаем, — начал он. — Стратегия теперь другая: круглосуточная слежка. Ищем укрытие перед домом, денно и нощно дежурим, глаз с дверей не спускаем. Как только клиент выходит — идём следом.

— Ага.

— Начинаем с Кайдоргофа, потому что ты что-то там нашла…

— Чердак. Дом с чердаком. Напротив. Чердак не заперт.

— …Отлично. Раз такое дело, садимся на чердаке и ждём.

Джил разглядывала носки сапог.

— Только с трудом представляю, — добавил Репейник, — как это мы вдвоём за ним прокрадёмся. Двоих легче заметить, чем одного.

— А увидишь, — сказала Джил, выглянула в окно и застучала в стенку кэба: — Тпрр! Стой! Проехали!

Они вышли под дождь, причём Джон тут же поднял до ушей воротник куртки (на нём по-прежнему была та самая, излюбленная куртка с множеством карманов), а Джил распустила и взъерошила волосы, подставляя дождю голову. Перед ними возвышалось старинное, довоенной постройки здание — наверное, то был один из первых доходных домов столицы. По углам на крыше торчали острые башенки. У входа на гранитных задницах восседали спесивые каменные львы. Джил, облепленная мокрыми волосами, налегла на тяжкую дверь, прошла, роняя капли на клетчатый пол, кивнула заспанному консьержу. Легко ступая, она поднялась на третий этаж, а Джон, отряхиваясь и утирая лицо, топал следом. Повозившись с замком, Джил отперла и распахнула дверь, пропуская Джона:

— Входи.

Испытывая странный трепет, Джон шагнул через порог. Пахло в квартире хорошо: чуть-чуть мастикой для полов, слегка — свежим хлебом и, разумеется, слабо, но отчетливо — кувшинками. В прихожей висело зеркало, отражавшее стройную темноволосую девушку и плечистого мрачноватого мужчину, небритого, с отросшей, падающей на глаза челкой. Налево была кухня, направо — светлая комната, и Джон, сбросив ботинки, прошел в эту комнату, подивившись кружевным занавескам, уставленному бутылочками трельяжу и лоскутному коврику на полу. Кровать у Джил была узкая, не для двоих. Рядом с кроватью притулился комодик, а на комодике лежал, подогнув передние лапы, черный кот с белой манишкой. При виде Джона кот округлил глаза и наклонил голову вбок. Джон протянул руку. Кот вдумчиво понюхал пальцы и вдруг еле слышно замурлыкал; Джон счел, что принят в дом.