Джил засмеялась — совсем без обиды, очень по-доброму. На людях она никогда не размыкала губ при смехе или улыбке, но при Джоне смеялась, открывая рот, как все. Вот и теперь сыщик видел ровные белые зубы и едва отросшие клыки на верхней челюсти.

— Да я не знаю имени его, — сказала Джил, отсмеявшись. — Говорю же — аптекарь. Так представился. Так и звать просил.

— Однако, — сказал, помолчав, Джон.

— Ага.

— И ты согласилась вести дела неизвестно с кем?

Джил кивнула:

— Скажешь, дура?

Джон с шипением втянул воздух.

— Скажу — не самый дальновидный поступок.

Девушка развела руками:

— Твоя правда…

— А покажешь его? — отрывисто спросил Джон.

— Тебе? Аптекаря?

— Ага.

Джил подумала.

— Н-не знаю, — сказала она неуверенно. — Ну… почему нет. У нас послезавтра встреча. Можешь прийти. Если спрячешься…

— Замётано, — сказал Джон. — Очень уж охота взглянуть.

Джил наморщила лоб:

— Раз охота — можно и взглянуть. Всё взял, что хотел?

— Сейчас, погоди, — ответил Джон. Он подошел к картине «Хальдер Прекрасная приветствует новых вассалов Северной Энландрии», снял её со стены и вынул из сейфа пару «быстрых» обойм для револьвера: полезная вещь, когда не хватает времени. Вставил в барабан, повернул — и готово. Сунув обоймы в карман куртки, сыщик огляделся. Что еще он забыл? Ах да… Подняв подушку дивана, Джон извлек из ящика потрепанный вещмешок, рывком ослабил горловину и заглянул внутрь. Скатанная в валик подстилка из войлока была на месте, бинокль — тоже.