— Знаю.

— Возможно, даже опаснее.

— Знаю.

— И я ценю то, что ты даешь мне возможность оставить эти сундуки запертыми.

— Знаю, — широко и легко улыбнулся Змеев.

Я продолжила вытирать ему лицо, касалась острых скул, подбородка, лба. Шумела в раковине вода, светло-зеленое полотенце стало розовым, окрасившись кровью Яра, тихо гудела вытяжка под потолком.

— Каждый имеет право на такой сундук, а муж и жена особенно, — продолжал он говорить, я перешла на плечи и шею. — Желание все знать о партнере — лишь отражение неуверенности и ревности.

— Не включай психолога, — закатила глаза, фыркнув. — Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Давай на этом и остановимся.

— Любой каприз, — приподнял мужчина руки, как бы сдаваясь, и прикрыл глаза.

Я покачала головой, вернувшись к прерванному занятию.

Раны, оставленные Ирзамиром, внушали определенные опасения — слишком глубокие, слишком неровные, слишком их много. Плечи, грудь, руки…

— Я позову Кита, и он поможет тебя зашить и забинтовать, — отшвырнула я красное теперь полотенце в раковину.

— Не надо меня шить, — открыл Змей холодные глаза. — Перебинтовать можно, шить не надо. Гад все сделает сам.

— Уверен? — переспросила, скептически рассматривая Волкова, отстраненно отмечая, что мне ужасно жалко его испорченные татуировки, особенно на руках. Бред всякий в голову лезет.

— Да.

— Ладно, большой парень. Здесь мы справились, но…

Он усмехнулся, поднялся, не дав мне договорить, снял с себя штаны и белье и шагнул в ванную.

Засранец. Чертов засранец.

— Гад, — улыбнулся мужчина, поворачивая ко мне голову, снова то ли прочитав, то ли угадав мысли.

Я колебалась не больше пяти секунд, потом тоже сняла с себя штаны, толстовку и шагнула к нему, открывая вентили, снимая душ и закрывая дверцу.