Полковник стоял у гроба любимой жены и опирался на трость. Серое лицо, с морщинами, которые словно стали глубже, было настолько скорбным, что, глядя на него, я никак не могла сглотнуть комок в горле.

А погода совсем не вписывалась в траурные настроения: яркое солнце, некрепкий мороз, который не переходил все же в оттепель. Мягкая зимняя погода, при которой так приятно гулять.

Мы с Даником приблизились к гробу.

Эдель Брита улыбалась. Теплая улыбка скрадывала у нее несколько лет — она выглядела моложе и как будто счастливее. Может быть потому, что отмучилась?

Эдел Нелнас увидел нас. Его тусклый взгляд на миг словно подсветился, но тут же погас.

— Она не отправила письмо, — тихо произнес он, прижимая меня к себе.

Я уткнулась ему в плечо и все еще сдерживала слезы, а вот Даник обнимал меня за талию и тихонько всхлипывал.

— Какое?

— Тому целителю, что обещал попробовать ей помочь. Я нашел послание у ее почтовика.

Никто из нас не задал вслух вопрос почему она так и не отправила. Это был ее выбор, пусть и тяжелый для нас всех, но, видимо, самый легкий для нее. Судить ли эдель Бриту за это?.. Вот уж вряд ли. Хотя, видя тоскливый взгляд ее супруга, и могли возникнуть такие мысли.

Во время поминального обеда, скромного, как и положено, стояла все та же скорбная тишина. Обычно в таких случаях вспоминают все самое хорошее об усопшем, но сейчас почему-то это казалось каким-то лицемерным, пустым. Ведь получается, что нужно так говорить только потому, что она умерла. Вот только все и так знали, что эдель Брита была хорошим человек, достойным, замечательным. А говорит о том, что ее больше нет — тяжело. Все еще не верилось, казалось — она просто уехала и скоро вернется.

Я подошла к старшему сыну Уотиненов.

— А когда с дарами пойдём?

— Завтра, эдель Астари. Сегодня, боюсь, отец уже не выдюжит. Так что завтра.

Мне вдруг вспомнился недавний разговор со Стейниром по поводу Рауда и Оттара. Вот ещё одна несправедливость: поминальные дары относятся в храм Рауда, чтобы бездомные, обездоленные, нищие или просто нуждающиеся могли подкрепиться. Туда-то, в противовес скромной домашней трапезе, неслись самые лучшие продукты. Делалось это для того, чтобы вкусившие такие дары потом поминали добрым словом усопшего. Вот тут-то и загвоздка: обращаться-то надо было к младшему брату, а несли приношения старшему…

Когда хоронили Рини я почему-то об этом не задумывалась. Наверно из-за того, что слишком была поглощена чувством вины… И все эти мероприятия как-то прошли мимо меня.

Казалось еще чуть-чуть и я начну задыхаться. Мне срочно требовалось выйти на свежий, морозный воздух. Я проследила за Даником: он сидел вместе с новыми приятелями, вот только радостными они теперь не были. Убедившись, что с ним все в порядке и, если что, он под присмотром, я накинула на себя полушубок и выбежала на улицу.