запах сырости и запустения — такой же, как и когда он нашёл это место — возвращался. Он подошёл

к отцу с дочерью и приставил дуло револьвера к виску Леони.

— Пятнадцать секунд. Сейчас же подписывайте.

— Нет, — всё так же отвечал Барроу.

— Тогда всё кончено, — бесстрастно сказал Кабал и направил оружие Фрэнку Барроу в голову.

Без драматизма, быстрыми и чёткими движениями Леони схватила контракт и ручку, и

поставила подпись. Затем сунула контракт Кабалу.

— Оставьте моего отца в покое, — только и сказала она.

— Нет! — вскрикнули оба мужчины. Леони даже подскочила.

Кабал свирепо посмотрел на Барроу.

— Смотрите, до чего довела ваша идиотская непреклонность!

Поступок Леони ошеломил Барроу, но не настолько, чтобы он перестал спорить с Кабалом.

— Это я, по-твоему, виноват?

Вдалеке часы церкви святого Олава пробили двенадцать.

Поток пыли в часах прервался, она осела в нижней колбе и больше не шелохнулась.

— Время вышло! — сказало тело мистера Костинза, появившись в дверях и держа соломенную

шляпу, наполненную осколками черепа. Голос доносился прямо из влажного обрубка шеи и звучал

немного приглушённо. — Заканчивается посадка на экспресс-поезд "Вечные муки"!

Он снова скрылся из виду, и через открытую дверь Кабал увидел, что кроме пары бесцельно

бегающих неподалёку людей территория ярмарки опустела.