Кто-то сорвал с Литы платок, запустил пальцы в волосы и дёрнул назад, вынуждая выгнуть шею. Она посмотрела в окровавленное лицо подростка, в горящие как у зверя глаза. Со лба юнца сорвалась рубиновая капля. Медленно, будто это происходило во сне, скатилась по воздуху как по стеклу и разбилась о щёку старухи. Что-то обожгло горло, в ушах раздался треск. Перед тем как погрузиться во тьму, Лита успела ощутить затылком собственную спину.

Часть 36

Часть 36

* * *

Фамаль кричал, рыдал и хрипел в агонии всю ночь: воины расправлялись с постояльцами заезжих дворов и посетителями злачных заведений, с теми, кто по воле случая оказался в столице и, участвуя в спорах и пересудах, посягнул на честь королевы. Местные жители надеялись, что на этом резня закончится, но на рассвете начался новый виток расправы. Каратели врывались в жилища, выволакивали домочадцев на улицу и разрезали рты от уха до уха тем, на кого указывали подростки-осведомители.

Кто-то вышел из дома, не дожидаясь, когда его вытащат из чулана за волосы. Встал на колени и, соединив перед собой ладони, взмолился о пощаде. То же самое сделали соседи, затем соседи соседей… И покатилась по городу волна всенародного покаяния: коленопреклонённые горожане заполонили улицы.

Коннетабль королевской гвардии забрался на часовню и протрубил в боевой рог. Суховей подхватил протяжный звук и понёс его вместе с пылью над столицей. Безлошадные каратели вложили кинжалы в ножны. Верховые натянули поводья, мощные жеребцы вросли копытами в брусчатку. Фамаль погрузился в тревожную тишину словно в бездонный океан.

Солнце палило нещадно. От жажды языки прилипали к нёбу и трескались губы. По лицам и спинам струился пот. Души горожан спекались от страха в комок. Никто не знал, какая участь им уготована, но все осознавали, что уповать на помощь Бога бесполезно: их будущее зависит от одного человека — полновластного хозяина чужих судеб.

После полудня король и лорд Верховный констебль выехали за ворота Фамальского замка. Обогнули храм Веры и направили коней по каменной мостовой.

Рэн объезжал улицу за улицей, равнодушно поглядывая на залитые кровью булыжники, разгромленные таверны и перевёрнутые повозки. Безучастно смотрел на подданных: живых и мёртвых. Неторопливый цокот копыт при свете дня вселял в людские души больший ужас, чем предсмертные крики ночью. Сгибая спины и утыкаясь лбами в сложенные руки, люди мысленно приносили клятвы: если они выберутся из этой преисподней целыми и невредимыми, то усвоят заслуженный урок и более не повторят ошибки.