— Обычный для женщины, которая никогда не была в Ракшаде.

— В Ракшаде не принято спрашивать о кубарах.

— Мы в Грасс-Дэморе. — Малика поводила пальцем по столу. — Почему ты на меня не смотришь?

— Не хочу.

— Присядь, Альхара.

— В присутствии хазира и шабира… шабиры… — Ракшад прокашлялся. — Прости, я ещё не привык. В их присутствии мы стоим.

— Мои слова ты принял за просьбу или приказ?

Альхара передёрнул плечами:

— Шабира никогда не просит.

— Тебе это не нравится. Я вижу.

— Я должен привыкнуть к тому, что мной будет командовать женщина. Согласись, за три тысячи лет от этого можно отвыкнуть.

— Последняя шабира была три тысячи лет назад?

— Да. Джурия. Она вторая. А Ракшада стала девой-вестницей…

— Пять тысяч лет назад, — перебила Малика. — Иштар говорил.

— Она выковала Ракшаду и стала нашей единственной святой.

— Альхара, ты стоишь так далеко, будто я прокаженная. И не смотришь на меня, словно я урод. Я чувствую себя неуютно. Присядь к моему столу.

Продолжая смотреть под ноги, он приблизился и опустился на стул.

— Быть шабиром почётно? — спросила Малика.

— А ты как думаешь? Почётно быть посредником между Всевышним и Ракшадой?

— Если бы это было в моих силах, я бы сняла с себя цепь и надела тебе на шею. Я не хочу быть девой-вестницей. Я даже не думала об этом. Я попалась по незнанию. Мне очень жаль, Альхара, что так вышло.