– Мне бы оказаться на корабле, чтобы качало из стороны в сторону, чтобы ветер рвал паруса, а волны пытались смыть меня с палубы. Чтобы вокруг были люди, которым нужна моя помощь. Я бы тогда проснулась. Зря я осталась.

– Ничего в этой жизни не случается зря.

Малика сползла с подоконника:

– Я не приму вашу веру.

– Неприкосновенность – это не религиозное течение. Это философия. Каждый шаг, жест, каждое движение строго следуют канонам, которые закреплены философией красоты женского тела.

Малика силилась понять, что сказала Саизель, но мысли путались, в ушах до сих пор звенел смех Адэра, а перед глазами покачивался изумрудный ключ.

– Для меня это слишком сложно.

– Идём, – промолвила Саизель и поднялась.

Они прошли в смежную узкую комнату с двумя дверями, расположенными в противоположных стенах – привычная планировка жилой части дома: одна дверь в ванную, другая в спальню.

Толкнув створку, Саизель сказала:

– Посмотри.

Малика заглянула в зеркальную спальню.

– Мы селим новеньких весталок в комнатах с зеркалами, – проговорила Саизель. – На дни, недели, пока время не перестаёт существовать. Чтобы они постоянно наблюдали за собой, тренировали тело, оттачивали жесты и движения, вырабатывали походку. Как они просыпаются, как упираются рукой в край перины, чтобы приподняться, как переносят ноги на пол… Это целая наука. Если в итоге ты соблазнишь себя, значит, ты соблазнишь любого мужчину без единого прикосновения к нему.

Малика упёрлась плечом в стену:

– Я никого не хочу соблазнять.

– Если ты будешь стоять перед мужчиной в этой позе, он точно не возбудится.

Малика скрестила руки на груди:

– А в этой?

– Можно тебя посмотреть?

– В смысле?