– Ты не выглядишь старым. А Мерлин не ищет Нимуэ. Она здесь.

Громыхнул гром, и рука Гудована потянулась к кусочку железа, который он сжал, защищаясь от зла.

– Нимуэ тут? – с изумлением воскликнул он. – Но мы слышали, что она на Острове!

Он снова коснулся железного бруска.

– Была, – спокойно сказал я. – Но теперь ее там нет.

– Нимуэ… – Он произнес это имя неуверенно. – Она останется здесь?

– Нет, сегодня же мы все отправляемся на восток.

– И оставляете нас одних? – обидчиво протянул он. – Мне не хватает Хьюэла.

– И мне тоже.

Он вздохнул:

– Времена меняются, Дерфель. Тор уже не тот, каким был раньше. Мы все теперь старые, а детей здесь не осталось. Мне недостает их, и бедняге Друидану не за кем гоняться. Пеллинор бормочет что-то несуразно напыщенное, а Моргана становится жестче и непреклоннее.

– Разве она не всегда была такой? – наивно спросил я.

– Она утеряла свою силу, – объяснил он. – Не ту, что помогает ей разгадывать сны или лечить больных, но силу радости, которую давало присутствие Мерлина на Торе, а Утера – на троне. Это ее ожесточило, Дерфель. И на Нимуэ она обижена. – Он помолчал, раздумывая. – Особенно она обозлилась, когда Гвиневера призвала Нимуэ, чтобы бороться с Сэнсамом, возводившим церковь в Дурноварии. Моргана считала, что надо было позвать ее, но, по слухам, леди Гвиневера не терпит около себя уродов. Представь себе рядом с ней Моргану! – Он хихикнул. – Но она все еще сильная женщина, Дерфель, и честолюбива не меньше, чем ее брат. Вот почему она недовольна, что вынуждена оставаться здесь, выслушивая сны крестьян и размалывая лечебные травы. Она устала! Так устала, что снисходит до игры в кости с этим ужасным епископом Сэнсамом. Зачем они выслали его в Инис-Видрин?

– Потому что не хотят, чтобы он был в Дурноварии. А он и в самом деле поднимается сюда, чтобы играть в кости с Морганой?

Гудован кивнул:

– Он твердит, что ему надоели дураки, а Моргана самая умная в Инис-Видрине. И, осмелюсь предположить, он прав. Он втолковывает ей, конечно, полную ерунду о девственнице, ощенившейся Богом, которого пригвоздили к кресту, но Моргана пропускает эту чушь мимо ушей. По крайней мере, я на это надеюсь.

Он отпил из рога хмельного меда, в котором отчаянно билась тонувшая оса. Когда Гудован положил рог на стол, я выловил осу и раздавил ее.

– Христиан прибавляется, Дерфель, – продолжал Гудован. – Даже жена Гвилиддина, эта милая женщина Ралла, перешла в другую веру, а это означает, что Гвилиддин и двое их детей последуют за нею. Мне-то все равно, но почему они так много поют?