— За Дору, — шептал он, всё более уверенно орудуя сталью, и запах белых похоронных цветов вспоминался ему, и круглое личико сестры, возившейся с куклами. Как важно она, бывало, рассаживала их, чтобы устроить «семейный ужин», — а под подушкой уже прятала дешёвый портрет короля Абиальда, в парадной мантии и с золотыми кудрями…

Нет, нельзя такое простить. Просто нельзя. Пусть невиновен именно этот — виновны все они, каждый.

И снова и снова лезвие меча краснело от крови, и чавкающий звук чужой плоти через пару часов перестал ужасать. В конце концов — не намного сложнее, чем разрезать чёрствый хлеб.

А потом вернулись они. Недокрысы.

Увидев их прямо перед собой — шерстистых, непроницаемо-чёрных, с единственным пылающим глазом, — Вилтор сначала растерялся, а после закричал. Он кричал не переставая, пока они карабкались по его сапогам, скребли коготками по нагруднику и тянулись к шее, обдавая зловонным дыханием…

Это было самое, самое страшное из возможного — куда страшнее, чем альсунгец с отрезанным ухом или коренастый феорнец, которого только что разрубили почти пополам. Феорнец повалился, заливая снег кровью, Вилтору под ноги. Они переправлялись через Зелёную на соседних плотах, да и потом, на построении, этот парень тоже почему-то всегда оказывался поблизости, задумчиво почёсывая в затылке… Но сейчас Вилтор даже не посмотрел на него: он видел только недокрыс и отбивался от них, тщетно пытаясь заслониться щитом. Точно такие же панические крики стали раздаваться то тут, то там среди дорелийцев — и альсунгцы, радостно взревев, с новой силой ломанулись вперёд.

Вилтору было плевать. Всё что угодно, лишь бы защититься от этого кошмара, лишь бы ещё раз не пережить… Он бежал, задыхаясь и не разбирая дороги. Лес маячил уже почему-то впереди, а не за спиной.

Верхом на гнедой лошади мимо промчался разъярённый сотник.

— Сплотить ряды! Это иллюзия, тёмное колдовство!.. — на обветренном виске сотника вздулась жила (снизу Вилтор отлично это видел), а с губ срывались капельки слюны. — Сплотить ряды, будьте вы прокляты, трусливые жабы! Вы разве не видите, что они тают от прикосновения?!

Но для Вилтора недокрысы не таяли. Они окружали его чёрной лоснящейся волной — вполне живые и очень голодные. Линтьель бы сказал, что от них «разит Хаосом»: сталкиваясь с чем-нибудь магическим и непонятным, он иногда бормотал это, морща красивый нос… Приостановившись на миг перед лошадью сотника, Вилтор ощутил укол совести — но потом, проталкиваясь локтями, снова побежал к лесу. Многие мечники, лучники и даже кое-кто из рыцарей устремились туда же. Лошади ржали, точно от боли, всхрапывали и вскидывались на дыбы: они видели зловредных тварей, как и люди.