Лишь зимнему небу было не страшно: оно нависало над равниной Ра'илг по-прежнему, светлое и недвижимое.

* * *

Свечи медленно оплывали, и воск лился с них крупными желтоватыми каплями. Под тройным подсвечником — очередной неудобный ти'аргский изыск — уже образовалось три лужицы с потёками. Одна из них очертаниями напоминала карту Обетованного.

Женщине не нравилось это имя для земли — Обетованное. Настолько древнее, что смысла уже не осталось. Кто, когда и зачем обещал людям эти места?… Теперь никогда не понять. Для неё настоящее Обетованное лежит за морем, на западе. Место бредовых желаний, свободы, отчаянных снов по ночам… Место магии.

Кап-кап-кап. В покоях было тихо, воск продолжал наплывать. Лужица уже скорее походила на клубок птичьих внутренностей, по которым она недавно гадала на исход войны.

Пресветлые тауриллиан не одобряют таких вещей — как, собственно, и Отражения. Им это кажется мерзким и слишком… плотским. Но это то, что известно чуть ли не каждой женщине из альсунгских посёлков — каждой жене рыбака или дровосека. И уж подавно — каждой знахарке, заклинающей дождь в короткое лето на юге королевства. Утончённые магические ритуалы могут и подвести, а вот птичьи внутренности — вряд ли.

Потому она и не собиралась отказываться от старых знаний.

Воск таял, и вместе с ним таяли её силы. Бросало то в жар, то в холод, а удары сердца отдавались в ушах. Кап-кап. Впрочем, не привыкать. Она готова платить и ещё большую цену.

Женщина, бледная и покрытая липким потом, сидела на стуле, перекинув золотистую косу через его спинку. Пальцы женщины с короткими ногтями (длинные — помеха при колдовстве) когтисто впивались в серую шерсть.

Голова волка лежала перед ней — голова волка на изящном туалетном столике. Вензель лучшего краснодеревщика Академии украшал его, но сейчас был незаметен под пятнами воска и светящимися магическими знаками. Краснодеревщику наверняка и не снилось, для чего леди будет использовать его детище.

Ао было вполне удобно на столике. Ему везде было удобно. Точно так же можно перевозить валун или кочан капусты; никто ничего не заподозрит, а пользы хоть отбавляй. Она уже много лет считала его лучшим инструментом для своих дел. Более надёжен, чем люди. Совсем как птичьи внутренности…

Вздрогнув, женщина сдвинулась на краешек стула. Новая судорога боли скрутила её: возникла где-то в темени и вмиг охватила тело. Нельзя отвлекаться. Боль сильнее обычного — жгучая и резкая. Удар хлыстом, наказание. Нельзя отвлекаться, общаясь с бессмертными…

Она вздохнула прерывисто и горько; от дыхания заметались огоньки свечей, тщетно тянувшиеся к лепному потолку покоев. Сама сделалась рабыней, так что нечего теперь жаловаться. Рабыня должна знать своё место. Рабыня должна терпеть хлыст.