Струя поднялась выше головы Бентэйна. Вторая дошла бы до груди, не ударься она о чёрный камень меча. Потом кровь била уже невысоко. Только пузырилась. Мечник усмехнулся. Сколько раз смотрит, столько раз его завораживает это зрелище. Тем, кто первый раз видит, вообще башню сносит.

Хех, башню сносит.

Латник держал Язык Шахор в этом фонтане. Потом ещё провёл им по обрубку, чиркнув по кости. От этого движения безголовая кукла плюхнулось набок. Девочки были не привязаны. Просто сидели, поджав под себя ноги. Убегать у них давно уже не было воли. Кричать могли. Некоторые иногда кричали.

Поэтому Бранд ещё утром зашил им рты.

Двенадцатикилограммовый каменный стержень, смоченный кровью, засветился. Алый поток пролился по узору, по завиткам и каракулям. Руны не руны, вязь не вязь, знаки не знаки. Много грамотеев смотрело у них на этот клинок.

За отдельную плату, конечно.

Каждый завиток жадно впитывал ползущие по нему капли. Трепетал. Светился. Полыхал недоброй силой, которую опытный Бентэйн вложит в единственный удар. Статный мужчина с этой двенадцатикилограммовой окровавленной яньской дубиной был куда больше похож на воплощение неистового Хорна, чем на служителя спокойной Шахор.

Но тут уж Бранд мог только развести руками — у публики своё понимание.

На удар, на то, чтобы как следует извазюкать меч в свежем оргоне, на то, чтобы угрожающе им потрясти и вернуться в боевую стойку, Бентэйну нужно было десять секунд. Время давно выверено.

Ингвару, чтобы доскакать до латника, требовалось в два или три раза больше. Поэтому Бентэйн проделал всё без спешки. Насладился моментом. Кожей ощутил трепет энергии, что пронизала его, доспехи и меч, ставшую единой ужасную силу смерти.

Конь выкладывался по полной. Долго разгонялся, но теперь набрал свой максимум. Километров тридцать — тридцать пять. Самая удобная скорость для эффектного исполнения «Облизывающейся Шахор», усмехнулся про себя Бентэйн. Колдун словно подыгрывал им.

Мысленно латник продолжал прикидывать исполнение трюка.

Он, конечно, заметил, что Великан прячет что-то в правой руке. Камень? Кистень? Неважно. Придётся стерпеть удар по голове и чуть отвернуть лицо, на случай, если там какая-нибудь плещущая гадость. Судя по рассказам, книжник мог и не такое учудить.

Ещё и копьё где-то раздобыл. Но Бентэйн знал, что даже если не перерубит его, то просто сведёт по наплечнику. Лучше бы не дать удару пройти в корпус. Оружие выглядело несерьёзно. Но, работая с немалой скоростью и полутонной веса, приходилось быть внимательным к любой мелочи.