Бранд соглашался носить кольчугу только в случаях, когда иначе было никак. Специфика их теперешней работы и состояла в том, что в контракте имелось много пунктов. Обязательное ношение брони на теле казалось далеко не самым странным.

Даже не в десятке самых странных. Но наниматель платил щедро. По-королевски.

За такие деньги Бранд был готов разыграть любое кино.

Танцевать, пока не похлопают, замереть, пока не посвистят. Да что угодно.

Своего отца он убил за меньшие деньги. Теперь вот эта история с «колдуном».

— Бен, как думаешь, он поскачет? — спросил мечник. — Или всё-таки развернётся?

— Поскачет, — спокойно пробасил забралом Бентэйн.

— Спорим? Зассыт! Говорю тебе, Бен, зассыт.

— Нет. Он точно поскачет. Я чую в нём что-то. Силу.

— Ну, он же типа колдун.

— Нет, не оргон. И не волю. И не уверенность… На языке вертится.

— Убеждённость? Уверенность? Упорность? Упрямство? Умопомрачение? Упоро…

— Тихо!

Всадник шагом двинулся к ним.

Можно было повернуть назад. Но тропка не имела развилок. Отступить пришлось бы к Навьему озеру. Отсрочка на день.

Дахусим! Двадцать-двадцать-двадцать!

Ингвар мягко провёл ладонью по мокрой от пота конской шее. Погладил уходящий под седло шрам.

— Ты же бывший тиун, да? Давай попробуем, Джо. Пожалуйста.

Кольчужную перчатку с прихваткой Нинсон переодел на левую руку, в которую взял копьё. Такой руки, которая умела бы биться верхом на лошади, у Ингвара всё равно не было. Но слева хотя бы крепкое плечо, чтоб хватило сил плотно зажать древко. А правой рукой он возьмёт мёд и кинет его в прорезь шлема. Нужно будет просто попасть. Хотя бы в сам шлем, дальше мёд уж затечёт в эти узкие щели. Главное — попасть.

Баночка с паучьей приправой служила дополнительным утяжелением снаряда. Ингвар быстро связал два фарфоровых горшочка. В середину, в место, оставленное петлёй, он ещё вложил мешочек со смесью соли и стекла.