Теодор Гласс не помнил, когда в последний раз работал так отчаянно и спешно. Хотя его отвар должен был заставить Аэлин Дэвери пролежать в глубоком сне всю ночь, аггрефьер торопился. Он не был уверен, что Тарт, по какой-то причине благоволящая к этой охотнице, не заставит ее очнуться раньше. Впрочем, в этом случае он может рассчитывать, что окажется быстрее Аэлин. С ней он сладить сможет, а вот с Мальстеном… если этот данталли и впрямь очнется и застанет Теодора за этим занятием, добром это не кончится. Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы Мальстен приходил в себя. Ведь его тоже предстоит похоронить!

Без гроба, без гроба! Так будет быстрее! — Эта мысль назойливо стучала в голове Теодора. Если хоронить без гроба, успеть гораздо проще. Но такого пренебрежения к Рорх аггрефьер себе позволить не мог. Этого богиня и Жнец Душ не простят, это станет для них оскорблением. Чтобы вестник беды — и так поступил? Нет, нет, это святотатство. Люди часто бросаются этим словом, даже не подозревая, что это такое!

Злость придала Теодору сил. В горле клокотало, и он изредка запрокидывал лысую голову на тонкой шее, издавая жалкое подобие стона, и близко не способного сравниться с настоящим поминальным криком аггрефьера. Теодора захватывало предвкушение. Он ждал смерти, которая должна была случиться уже много раз, но отступала.

Ждал, продолжая наспех сколачивать гроб из неровных занозистых досок, которые нашел на тракте — вероятно после разбойничьего налета на телегу с провиантом, — и которые собирался пустить на растопку. Ни один приличный гроб, конечно, из таких было не соорудить. Будь у Теодора время на щепетильность, он счел бы свое творение таким же оскорблением Рорх, как и зарывание тел охотницы и данталли в сырой земле вовсе без гроба! Однако мог ли он знать? Мог ли догадываться, что в эту роковую ночь ему предстоит помочь воле богини исполниться? Рорх, надо думать, прогневалась бы куда сильнее, если б аггрефьер проигнорировал этот зов.

Походящий на птичий клюв нос вестника беды жадно втянул влажный морозный воздух.

Хоть бы земля легко поддалась! — уповал он на волю Рорх, продолжая свое упорное занятие. Он надеялся успеть до зари.

Ему удалось. Когда первые лучи рассветного солнца прорезали небо, аггрефьер вынес из дома охотницу, все еще находящуюся под действием отвара и не приходящую в себя. Тщедушному аггрефьеру нести женщину было тяжело, но он упорствовал и держал священный дар Рорх крепко в своих длинных трехпалых руках. Кряхтя и пыхтя от напряжения, он все же сумел донести Аэлин Дэвери до наспех сколоченного гроба и осторожно уложить ее туда. Она тихо застонала во сне, и Теодор в страхе замер, держа в руках крышку, боясь, что охотница вот-вот придет в себя. Но боги оказались милостивы к старательному аггрефьеру и не пробудили женщину от крепкого сна.