Вместо ответа Самсавеил ущипнул ее за бедро. Ева вскрикнула от боли и дернулась, вставая.

— Чего ты кричишь? Радуйся. Без боли нет радости, — нахмурившись, процедил сквозь зубы Самсавеил. — Агонии прекрасны, — повторил он и провел рукой по ее ноге. Плоть разошлась кровавой раной до кости, от крика Евы заложило уши. Он провел рукой обратно, закрывая порез и унимая боль.

Ева дрожала всем телом, до крови вцепившись в его плечо. Слезы лились, дышала она только урывками.

— А теперь повтори, что ты сказала, — холодно бросил Сэм, разжимая ее пальцы и закрывая раны на порезанном плече. Ева пыталась дышать, пот лился по вискам. Молчала. — И не говори после этого, что так должно быть.

— Никто не хочет чувствовать боль, — прохрипела она и провела ладонями по лицу, успокаиваясь. — Никто не хочет страдать, умирать от голода, ран, болезней, горя. Никто. Но это не значит, что нужно отказаться от этих чувств. Они ужасны, но они нужны.

— Мне повторить? — он занес руку над ее ногой и пристально посмотрел ей в глаза. Выжидающе.

— Тебе мало жизней и судеб, которые ты уничтожил, пытаясь обладать мной? — ухмыльнулась она. — Мало? Хочешь сделать больно и мне? Уничтожить меня?

— Но это было нужно. Без их судеб я бы не добрался до тебя, я бы не смог тебя любить. Это было необходимо, — он протянул руку, желая погладить ее по лицу, но Ева расхохоталась и отстранилась.

— Лицемер. Миллионы агоний — чудовищны. И чтобы быть любимым самому, ты пожертвовал очень многими. Ради одной меня, ради тринадцати лет счастья ты заставил страдать тысячи людей, — она с усмешкой смотрела ему в глаза и цедила слова, которые буквально обжигали. — Ты обвинял меня в том, что я не умею любить людей. А умеешь ли ты?

— Но я же делал это ради тебя, — опешив, повторил он.

— Ради себя. Ты никогда не спрашивал, нужно ли оно мне. Ты хотел быть любимым сам. Ты хотел, чтобы кто-то, например, бог, любил людей. Чтобы я любила людей. Не важно. Но у тебя есть возможность их любить. Я дала тебе ее. А что делаешь ты? Ради какой-то женщины причиняешь боль миллионам.

— Ты — не какая-то женщина! — воскликнул он, хватая ее за руки.

— Какая-то, Сэм, какая-то. Ты ненавидишь всех их, ты заставляешь их страдать, ты делаешь им больно, — она качала головой и грустно смотрела на него. — Но ведь забрал у меня мой же мир, чтобы из колеса мучений сделать его раем без страданий. И где этот рай? Где? Его здесь нет, Сэм. Потому что ты их совсем не любишь.

— Ты просто не знаешь, как я могу ненавидеть. Как я могу заставить страдать. И какую боль я могу причинить, — процедил он сквозь зубы. — Ты просто не знаешь. Показать?!