Между чужим и чужим может быть лишь насилие.

Понимание — лишь между существами одной Формы.

Понимание — означает победу Формы сильнейшего, приняв которую более слабый ясно и отчетливо уразумеет, почему он был неправ.

— И откуда они, собственно, прилетели?

Омиксос не мог в доспехе хлопнуть себя по бедрам, лишь фыркнул черным дымом.

— Из-за сферы неподвижных звезд. А вот есть ли за ней вообще какое-то «где» и «откуда»? Сие уж пустое развлечение для софистесов.

— Но зачем, зачем они сюда прибыли?

— Ох, да хватит уже, эстлос, может, сам у него об этом спросишь, а? Наверняка он объяснит тебе по-простому, а ты позже перескажешь нам.

Господин Бербелек приподнял бровь.

— Прости, — пробормотал риттер.

Эфировые кареты мчались мерцающим караваном вдоль линии теней от черных статуй. Первоначально каждую повозку влекли четверо апоксов, теперь оставшуюся восьмерку коней поделили таким образом: два, три, три. Статуи изображали различных исторических и легендарных персон из прошлого и мифологии Луны. (Кроме Аллеи Героев, Обратную Сторону пересекала также Аллея Богов, что вела от мавзолея Герокриса Прекрасного; а еще — Аллея Даймонов.) Но статуи мелькали мимо господина Бербелека слишком быстро, чтобы тот успел к ним присмотреться и различить высеченные фигуры. К тому же серебристый блеск ураниосовых макин ослеплял Иеронима, и вся эта покачивающаяся панорама темной Луны — особенно если учесть, что они окончательно покинули сферу солнечного сияния, — сливалась для него в одну шершавую тень: кратер, жженник, кратер, черная пустыня, кратер, пироснище, кратер. Се уже была земля такого сгущения пироса, или, вернее, такого преобладания его над аэром, что, когда б не алкимические перпетуа мобилиа карет, неустанно мелящие огненную атмосферу и овевающие лица пассажиров пуриническим Воздухом, те давно лежали бы на решетках повозок, свернувшись в мученических позах, полузадушенные, с обожженными глотками и легкими, с кровью на губах и в ноздрях. Может, и не гиппирои, но господин Бербелек — уж точно. Конденсация архэ Огня приводила к спонтанным ливням пламени, спадающим по орбитам надлунного ураниоса. Астрометрия тех невидимых эпициклов выжигала на поверхности Луны плоские, стекловидные пироснища, а еще — вызывала гигантские молнии пиросников. Каждые несколько тысяч — а порой и десятков тысяч — лет, когда астрологическая меканика неба приводила к столкновениям, разрывам и наложениям эпициклов ураниоса, накопленный его оборотами пирос самовозгорался в воистину гигантских взрывах — отсюда такое количество кратеров на поверхности Луны и других планет — кратеров таких огромных, как, например, тот, по дну которого они как раз ехали, час за часом; что же это должен был оказаться за огонь!.. Астрологи, богатые дилетанты навроде Антидектеса непрерывно наблюдают за небом, тщательно фиксируя очередные вспышки меж звездами. Из пифагорейской гармонии оных можно с помощью дедукции вывести принципы устройства Космических Часов, а некоторые утверждают, что также — и предвидеть будущие обороты Часов Земли, и даже — узреть Цель, то есть Бога.