— Но что? — рявкнул стратегос. Отвернулся от стола к старому арабу. Разделяло их не меньше шести пусов, но Бербелек был столь высок, что казалось, будто нависает над Эфремовой крысой всем телом. Якуб ибн Заза скривился, отвернулся, глубже вжался в кресло. — Но что? — ярился Бербелек. — Вы все знаете, что это его работа, но не желаете ввязываться в войну, от которой не получите никаких земель, да? Ты и Рабития, только вы здесь не граничите с Чернокнижником. Желаете отступить, как и остальные? — махнул рукою, обнимая жестом невидимые корабли других крыс. — Боги, чуток воображения! Однажды он встанет на ваших границах, и тогда что — что скажете, например, Анаксегиросу? «Погоди, это тебя не касается, он еще не Кривит тебе Гердон»? Кретины! Трусы! Кратистосы с сердцами дулосов! Да загнитесь вы в своих твердынях, ожидая, пока адинатосы подступят к вашим стенам. Тьфу!

Они молчали в замешательстве.

Стратегос вырвал у Аурелии вторую чару и единым духом осушил остатки мидасского. Лунное пиро-вино уже не производило эффекта, Аурелия знала, что яд Иллеи намертво связал Огонь в его теле, в теле и душе, — от крика эстлоса Бербелека дрожали абажуры ламп.

Впрочем, все эти тирады, ругательства, метания над картами — все это приносило эффект. Она присутствовала и на прошлых встречах крыс на океаносе (на первый призыв прибыли лишь трое). Те потом всегда возвращались к своим господам на крупинку больше склоненными к Форме Бербелека, с оттиском его морфы в мыслях, словах и поведении, приносили это свидетельство кратистосам; отраженная волна возвращалась, набрав силу. Конечно, сами кратистосы не поддадутся Форме ни одного стратегоса, сколь бы ни было сильного, — но после такого хотя бы примут эту Форму во внимание, охватят ее в своих планах и изменят их согласно с ней. И вот уже — новое орудие для использования. Может, и вправду удастся применить его для Изгнания Чернокнижника? Может, вот так мы и вправду чего-то добьемся? Максим на самом деле дал лишку с теми арретесовыми какоморфами, не следует Искривлять керос. Дадим стратегосу шанс. Затем — чуть больший. И еще больший. И если ему удастся — только глупец не воспользуется Формой победы.

Эстлос Бербелек не имеет права ни на одно поражение. Отстроить все заново не хватит времени. Он должен идти от виктории к виктории, и всякий раз — ко все эффектнейшей.

Пока что ему это удавалось, но Аурелия знала — обменялась со стратегосом взглядом, тот понимающе усмехнулся, искры защипали уголки ее глаз, — знала, что такое не может продолжаться вечно, даже кратистос побеждает не всегда. Даже сильнейшая из кратист — ибо тогда все остальные объединяются против нее.