Они сидели на вершине холма, почти в двух стадиях над рекой. Перед ними раскинулся мрачный вид: разрушенный город, точно поле нагих костей, архитектонических культей, выпирающих из грязи, из вспоротой земли, из разбитой мостовой. А за выщербленным кольцом укреплений — Равнина Крови, которая, сказать по правде, была цвета не крови, но пепла — как и все остальное. Даже воды Каика сейчас не светлее ее.

Держался западный ветер (море все еще не успокоилось после пароксизмов ауры Короля Бурь), неся на взгорье Афины густой запах смерти и горелой плоти. Слух о заразе был правдив, Аурелия знала, что стратегос приказал сжигать трупы на восточном заречье. Были, конечно, жертвы и среди победителей, Хоррор точно объявит здесь новый набор, — но несравнимо сильнее пострадали защитники и гражданский люд. Впрочем, в антосе Чернокнижника непросто было отличить гражданских, ближе к Уралу царила дисциплина настолько крепкая, что по приказу гегемона против врага вставали оружно все: мужчины, женщины и дети, старики и безумцы. По крайней мере не будет проблем с военным подпольем или городской партизанщиной: осознав поражение, жители подчинялись победителю со все той же дисциплинированностью.

И все же дым от кремаций терялся за дымом все разгорающихся пожаров. Плотная застройка Пергама, особенно беднейших его кварталов, где главным материалом было дерево, лишала возможности быстро гасить уже поднявшийся огонь. Меж кривыми столпами гари Аурелия приметила кружащую над городом «Уркайю»: лунники на эфирном скорпионе следили за движением фронта пламени и доставляли свежую информацию в штаб Медийской Колонны, коей стратегос и поручил сражение с огнем.

Огонь, огонь, огонь, не дело постоянно о нем думать. Я — прекрасная аристократка из свиты Бербелека Завоевателя, я — землянка, не знаю Огня. Тьфу!

— …что у него есть молодая дочь и —

— О чем ты говорил?

— Ну не вижу сходства, совершенно иная морфа.

— Ах, нет, Алитэ осталась в Александрии.

— Так я и думал. Но он ведь, полагаю, говорил тебе о своих намерениях, верно? Про этот отказ отстраивать город — это шутка?

А-а, вот он о чем: пробует вытянуть из меня секреты стратегоса.

— Ты вавилонянин, эстлос, и явно живешь здесь не слишком долго; что, собственно, ты делаешь в Пергамской Библиотеке?

Кикур совершил сложный жест рукой с махорником.

— Семья меня отослала. Династические осложнения при дворе Нового Вавилона, а как софистес-эмигрант я никому не стану мешать. Знаешь же, как оно случается. У нас в Пергаме были серьезные интересы, а теперь — непонятно, что и как. Бежать? Чернокнижник вспомнит о своем. Может, и правда разумнее —