- Не позволю! - заполнило весь зал. - Не позволю безобразничать! Марш на место, иначе никогда и ноги здесь вашей не будет! Ишь, чего захотели! У нас приличное заведение!

Езжайте в Яму, и там творите, что хотите, а здесь не позволю! - Это создание толкнуло остановившегося Ивана в грудь, тот сразу сник и пошел на свое место.

Водка снова и снова обжигала горло, и, наконец, в голову пришла щемящая пустота, вытеснив все мысли. Я отказал Насте в ее услугах, твердо заявив, что хочу только Варю, а к этому присовокупив пять рублей. Вскоре вместе с ней поднимаюсь в верхние комнаты и мучаю ее тело, удовлетворяю свое. На ее слезы кричу: «Ты не Аника! Не Аника! Не смей себя так называть!

Через час, с друзьями, также отведавших продажной любви и заплатив за нее по три рубля с каждого, покидаем заведение.

Мы торжественно несли тело упившегося чиновника с перемазанной холодцом физиономией, мирно почивавшего и готового для путешествия на всю эту ночь. Попрежнему моросил мелкий дождь, но нам он был ни по чем. Вскоре они грянули во все горло старинную студенческую песню на мертвой латыни: «Edite, bibite, post mortem nulla voluptas!»*

__________________________

* (лат). Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения!

***

Глеб открыл глаза и облизал пересохшие губы.

- Я что-нибудь говорил вслух? - спросил он.

- Очень много! - обнадежила Алина. - Я все записала на кассету. Завтра ты ее получишь, а себе я сделаю копию.

- Нет. Я возьму ее сейчас. Достаточно, что ты слышала, - с вызовом, жестко заявил Глеб и зло посмотрел ей в глаза. Ее зеленные глаза смеялись, она снова ему кого-то напоми нала. Она вытащила кассету из магнитофона и передала Глебу. - Возьми, мне чужого не надо!

Он схватил кассету и выскочил за дверь. Вечером, дома, успокоившись, он вставил кассету в магнитофон, чтобы прослушать запись. Пленка кассеты шелестела первозданной чистотой, отсутствовали какие-либо звуки. Он упрямо прослушал всю кассету, обе стороны, и убедившись, что там ничего не записано, начал звонить Лине. Трубку никто не брал. Взял машину и поехал к ней домой. За окнами царил мрак отсутствия жизни, и на трезвонящий бесконечно долго дверной звонок никто не откликнулся, только на своих рабочих местах возле глазков застыли любопытные соседи.

Вернувшись домой, Глеб немного успокоился, хотя чувствовал легкое недомогание.

«Спать и только спать, а завтра я снова буду здоровым и сильным», - дал он себе установку перед сном. Но не всегда желания совпадают с обстоятельствами, которые бывают сильнее нас. С трудом забывшись на пару часов полудремотой, насыщенной какими-то событиями, чужими лицами, он проснулся после полуночи с позывами сильнейшей рвоты. И началось. Его стало периодически выворачивать наизнанку, вплоть до желчи. Во рту стояла страшная горечь, из глаз текли слезы, и он боялся покинуть надолго унитаз, который стал его самым необходимым предметом. Когда, отчаявшись, решился вызвать скорую помощь, то обнаружил, что телефонная трубка безмолвствует. Телефон был на блокираторе с соседом с седьмого этажа, и, возможно у того с аппарата трубку сбросила собака, как уже не раз бывало. Но не было сил и желания среди ночи, в таком плачевном состоянии, идти к соседям и объяснять, что они не правы.