– А ты – готовься! – обернувшись, сказал Егор Людмиле и двинулся следом за Анисьей Трофимовной.

– Вот сюда, в сарайку, – указала она, – там я тебя и угощу. Ты подожди малость.

Ничего не соображающий историк проскользнул в дверь сарая и стал ждать.

Внутри было темно, пахло мышами и сеном.

– Ты где? – услышал он наконец.

– Здесь, – произнес он, стараясь говорить как можно грубее.

– Выпить еще не передумал?

– Хочу!

– Ну, раз хочешь, получи.

Крепкий удар чем-то тяжелым и твердым свалил его с ног. Олегов больно ударился боком о какую-то железку.

– Жрать, значит, желаешь? Ну, так жри! – хозяйка навалилась на него своим долгим костистым телом и сунула под нос какую-то тряпку. Запах ударил несчастного аспиранта не хуже, чем копыто лошади. Он дернул головой и замычал.

– Давай-давай, – приговаривала хозяйка, тыча ему тряпкой в лицо. Запах аммиака мгновенно привел Олегова в чувство.

– Ох! – простонал он.

– Ну, как, очухался?! – ласково поинтересовалась хозяйка.

– Отпустите меня, – взмолился Егор.

– Да вставай, нечего по чужим сараям валяться, еще чего подумают… Забирай, – крикнула она куда-то в сторону. На зов явилась Людмила, подхватила Егора под острый локоток и повела домой.

– Я своего завсегда так лечила, – сказала ей в спину Анисья Трофимовна. – Тот тоже, как что, за вожжи хватался. Первая его баба смирная была. Вот он и привык куражиться. Только со мной не покуражишься. Ты, Люда, как чего – меня зови, для его же пользы.

Получив, так сказать, афронт, горячий аспирант мгновенно успокоился и присмирел. Гнев еще бурлил в нем, но нашатырный спирт в сочетании с увесистым кулаком взывал к осторожности. Поэтому Егор только скрипел зубами, но и этот звук производил на близких достаточно сильное впечатление.

– Мама, я боюсь! – шептала дочь.

– Не трусь, Катька, – успокаивал ее братишка. – Я снова Анисью Трофимовну позову, если он…