Трофим Петрович издал громкий вопль. Оружие вывалилось из его ладони и, опрокинув ковш с глинтвейном, с грохотом упало. Похожая на кровь остро пахнущая жидкость залила всю поверхность стола.

Артем, не веря своим глазам, взирал на происходящее. Действие колдовства превзошло все его ожидания. Ничего не скажешь, эффектно!

Между тем Трофим Петрович, если судить по выражению его лица, превозмогая страшную боль, попытался дотянуться до куклы, но Ладейникова воткнула булавку в ногу, и он, взвыв от боли, рухнул на пол.

В комнате стало совсем темно. До сих пор огонь горевших в камине дров хоть и слабо, но освещал часть помещения, а теперь и он погас. Лишь в противоположном углу комнаты мерцала голубовато-зеленая линза аквариума. Лицо лежащего Трофима Петровича было совсем неразличимо – темный силуэт на чуть более светлом фоне напольного ковра.

Он шевельнулся, вновь застонал и наконец выдавил:

– Прекрати…

– Может, свет включить? – встрепенулся Артем.

– Пока не нужно, – сказала Ладейникова. – Полное освещение дадим в заключительном акте нашего спектакля… А пока я хочу насладиться его мучениями в полумраке.

– Прекрати, пожалуйста, – в голосе Трофима Петрович слышались молящие интонации.

– Ты всегда сомневался в моих возможностях, милый друг, – с издевкой произнесла профессорша. – А зря. На-ка вот, прими… – она воткнула очередную булавку в низ живота.

Рев, который издал хозяин дома, должно быть, услышали на другом конце дачного поселка.

– Неплохо у нас получается, – заметила Ладейникова. – А орать ты мастер. От боли верещишь или оттого, что поделать ничего не в силах? Сейчас о пощаде просишь, но, будь удача на твоей стороне, с нами точно так же поступил бы. Вон и дружок твой того же желал. Да вовремя остановили. Ну, так получи еще!.. – И она вонзила острие прямо в торс кукле, изображающей Трофима Петровича. – Четвертая – в печень. Осталось еще три. Неприятно, друг? Может, больно? Манефе тоже было больно. Куда воткнуть пятую? Да хотя бы в легкие…

Хозяин дома захрипел в приступе удушья.

– Шестая в голову, – продолжала профессорша. – В глаз, к примеру! Вот. Что, милок, света белого не взвидел? Вытекают твои ясные глазки? Замечательно. Артем, наступает финал представления. Давай свет!

Наш герой вскочил и бросился искать выключатель. Вспыхнула хрустальная люстра под потолком, и глазам предстала удивительная картина. Примерно на середине комнаты, словно сплетясь в любовных объятиях, лежали подручный хозяина дома – Иван Николаевич и героическая собака – сенбернар Ней. Могучие челюсти пса оказались сомкнуты на длинной тощей шее сторонника правопорядка и борца за незыблемость генеральной линии партии. Оба бойца были залиты кровью.