– У меня в тайнике хранилась крупная сумма. Она пропала.

– А я тут при чем?

– Но деньги давали вы?

– Я? Когда?

– Ну, не вы. Ваш этот… Иван Николаевич… Вон тот… – Артем указал на лежащий на полу труп клеврета. – Он расплачивался со мной за эмали. Потом еще давал… На поиски карт. Ведь я по вашей команде карты искал. Все эти деньги да плюс наследство старца Колычева исчезли.

– Это какого же Колычева? – с интересом спросил Трофим Петрович. – Уж не спекулянта ли старинными вещами?

– Что ты с ним дискуссию завел? – раздраженно произнесла профессорша. – Не видишь, он морочит тебе голову. Нашел кого слушать.

– Ни про какие деньги я ничего не знаю, – спокойно сказал Трофим Петрович, не обращая внимания на реплику Ладейниковой. – Ты что же, мой друг, считаешь: деньги у тебя украл я? Абсурд! Выдумал тоже… – он громко засмеялся. – Выходит, меня принимают чуть ли не за банального уголовника. Домушника… Залез в квартиру. Обокрал… А может, это вон она, твоя новая подружка?.. То ты с ней на ножах. То заодно… Убивать меня пришел. С кем же ты, голубь?

– Сам по себе, – ответствовал Артем. – Но хочу по-честному. Для чего мне голову морочить? Я далек от ваших дел. Вся эта потусторонняя ахинея не для меня.

– Хватит, Трофим! – воскликнула Ладейникова. – Надоело! Время позднее, пора и по домам.

– Какая ты быстрая, – ехидно отозвался хозяин дома. – Сначала изничтожить меня хотела, а теперь на мировую решила пойти? Не выйдет, лапочка. Знаю тебя. Ладно, пора открыть карты. Марья Ивановна! – громко крикнул он. Как из-под земли возникла экономка, словно все время стояла за дверью и дожидалась распоряжений. – Прибери со стола.

Экономка, ни слова не говоря, извлекла из кармана фартука тряпку, проворно вытерла винную лужу. Пистолет так и остался лежать на столе. Время от времени Артем задумчиво посматривал на него.

– Вот ты думаешь, сколько мне лет? – спросил Трофим Петрович у нашего героя.

– Лет пятьдесят, наверное.

– А вот и нет. Значительно больше.

Артем с недоверием взглянул на хозяина:

– Шестьдесят?

– Даже не сто.

Артем хмыкнул:

– Да вы, батенька, Мафусаил![46]