– Я скучаю по тебе, Дженкс, – сказала я, обнимая его, и испытала потрясение, нащупав крылья за его спиной. – На какой-то миг мне показалось, что ты ушел. Больше так не делай.
Он сделал вздох, потом другой. Дыхание было рваным, полным эмоций.
– Я так по ней скучаю, – сказал он, и неожиданно крепко обнял меня, изливая злые слезы в мои волосы. – Я так чертовски сильно по ней скучаю.
Так я и держала его, слезы снова полились у меня из глаз, пока мы давали друг другу утешение. Это того стоило. Вся чернота на моей душе стоила этого. И никто не убедит меня в том, что это было проклятие. Такого не может быть.
Глава 25
Глава 25
У меня в животе образовалось пустота, поскольку я не ела целый день. Солнце клонилось к горизонту, и уцелевшие листья резко выделялись на фоне голубого и розового заката. Словно масло, меня покрывал запах пепла. Жар из горящего пня Дженкса доходил до меня мягким теплом – вместо ожидаемого ада.
С одной стороны от меня стоял Пирс, его руки были стиснуты с такой силой, что побелели костяшки пальцев, лицо выражало боль из-за воспоминаний, которыми он не стал делиться. Приближался закат, но Пирс игнорировал все мои предложения уехать. Он заявил, что Ал не тронет его, пока он «защищает» меня. Мне не нужна была защита. Ну, хорошо, может быть, и нужна.
Один из вернувшихся детей Дженкса дал Пирсу более теплое пальто. Оно было покрыто пятнами от работы в саду и выглядело так, будто его не стирали с прошлой осени. Пальто доходило до земли, и Пирс выглядел странно с грязными босыми ногами, выглядывающими из-под него.
Дженкс стоял с другой стороны, с мукой наблюдая, как его дом горит вместе с Маталиной внутри. Слезы, сверкая, превращались в пыльцу, падая с него – чистое серебро придавало ему нереальное свечение, как будто он был призраком. Каждый вздох был болезненным и поднимался из глубины внутри него, причиняя боль.
Его дети были в саду, молчаливые. Все, кроме Джакса, вернулись, их горе смягчалось неизвестностью. Пикси никогда не пытались пережить своих супругов, и хотя они были счастливы вместе, никто не понимал, что будет дальше – они радовались тому, что их отец был жив, но оплакивали мать. Они были в растерянности, не понимая, как они могут чувствовать и то, и другое.
У пламени появилась голубая и зеленая кайма, когда занялись комнаты, наполненные пыльцой пикси, воронка жара поднимала пламя по спирали вверх, словно стремясь к небесам. Пальцы Дженкса задели мои, и я взяла их. Огонь очищал, но ничто не могло остановить боль в сердце.