– Я эгоистична?

Не ответив, Пирс направился к миниатюрной резной статуе насекомого на камине.

– Красиво, – пробормотал он.

Даже в мужских брюках пикси, рубашке с длинными рукавами, пиджаке для сада и шляпе он был совершенно не похож на пикси. Не только потому, что волосы у него были не такими, но и потому, что он был слишком мускулист. Почувствовав мой взгляд, он обернулся, и его выражение заставило мое сердце подпрыгнуть.

– Как ты думаешь, где Маталина? – спросила я тихо.

Из-за наших спин донесся смертельно уставший голос Дженкса.

– Она в нашей спальне, притворяется спящей.

Жар затопил мое лицо, и я развернулась, увидев открытые глаза Дженкса, следящие за нами.

– Прости меня, – сказала я, понимая, что он уже трезв. – Я не знала, что ты проснулся. Дженкс, ты как?

Да, это был глупый вопрос, но я не знала, что еще сказать.

Дженкс сел, положил локти на колени и опустил голову, придерживая ее.

– У меня болит голова, – сказал он тихо. – Тебе не нужно было брать копоть, чтобы помочь мне. Я уже мертв. Мое сердце знает об этом, но мое тело не слушается.

Чувствуя себя неловко в чужом платье, я присела рядом с ним. Солнце грело мою спину, проходя через круг из толстого стекла, но внутри меня был холод.

– Что такое еще один слой копоти? – сказала я, веря в это. – Дженкс, извини, если это звучит банально, но все будет хорошо. Просто понадобится время. Сотни человек в Цинциннати теряют любимых людей каждый день. Я выжила, потеряв Кистена. Я…

– Заткнись, черт побери! – закричал он, и я убрала руку. – Ничего хорошего не будет. Ты не понимаешь. Все, чем я был, умерло вместе с ней, я любил ее.

Мое лицо вспыхнуло, и я не смогла сдержаться.

– Я не понимаю? – сказала я, мой страх из-за того, что он собрался умирать, превратился в злость. – Я не понимаю? – я встала, сердце у меня колотилось. – Как ты смеешь говорить мне, что я не понимаю!

Глаза Пирса были широко распахнуты. Он явно не считал, что кричать на Дженкса – самый лучший способ убедить его жить, но я не собиралась позволить Дженксу впасть в синдром «бедного меня» и умереть.

– Ты видел мои страдания, после того, как умер Кистен, – продолжала я, и его мокрые от пыльцы, покрасневшие глаза расширились. – Ты сам говорил мне, что со мной все будет в порядке и что я снова полюблю кого-нибудь. Я потеряла своего отца, когда мне было десять. Я видела, как он умер, так же, как ты видел смерть Маталины. Я держала его за руку и обещала, что со мной все будет хорошо. Моя мать говорила мне, что все будет в порядке, и однажды так случилось. Не надо сидеть здесь и говорить мне, что если у тебя есть крылья и ты плачешь блестками, твоя боль больше моей. Это больно. Это просто адски больно. Но это пройдет! Не смей сдаваться потому, что это тяжело, – сказала я, перед глазами все стало размытым. – Не смей, Дженкс.