— Да… — вздохом по стояшему в номере коньячному перегару.
— Пойду. Отдохни. Принесу тебе…
Шелестели слова, как гирлянда из кроличьих хвостиков, пушистая и бесконечная. Витька, наконец, согнав с лица гримасу неловкости и удивления, осторожно прикрыл дверь. Торопясь, нырнул в полумрак банкетного зала, радуясь, что лиц сидящих не разглядеть. И его лица тоже. Сирена за столиком улыбнулась ему из-за плеча мужчины, того, что шофер. Помахала, сверкая перстнем, дама. Как же ее… Людмила как-то там.
Налил себе коньяку в маленькую рюмку и стал ждать — что же дальше…
59. ВАСИНА СТЕПЬ
59. ВАСИНА СТЕПЬ
Ветер ходил в темноте — то медленно, а то бегал, спотыкаясь, валился в ложбины и замирал. Но Вася знал, ветер падает от не от того, что споткнулся. Играет. И как он не раздувает темноту? Вот было бы так — дунул сильно и полетела темнота кусками, как черными льдинами, такими, как приносит по весне из моря, и они лезут на берег. Только те белые. Но не было темных льдин, и ветер, играя, налетал из темноты, хлопал по лицу широкой ладонью, тащил с головы капюшон. Так шумел, трепыхая вокруг ушей шуршащую плащевку, что Вася остановился, не дотерпев до тихого места под горой и, вытащив из кармана скомканную шапку, натянул на голову, а капюшон скинул. Шапку ему мама связала и он ее не любил, дурацкая, в синих полосках по белому, как у маленького. Потому шапка всю зиму жила в кармане куртки и там привыкла, скомкалась. Но тут не видит никто, темно. И страшно, нужно слушать внимательно, что делается вокруг. Так что…
Поправил вязаный колпак и сразу стало слышно, что кроме ветра и моря с двух сторон — за спиной и далеко впереди, за «Эдемом» — ничего нет. Вася снова напомнил себе, все гуляют в домах, по степи никто не бродит, что ж они дураки что ли. И он не дурак, просто беспокойный, вдруг Витя забыл про подарок для Наташи. Это важно. Важно-преважно.
Оглянулся вниз, на поселок в редких огнях фонарей и в частых квадратиках желтых окошек, и пошел вниз, с вершины первого из четырех пологих холмов. Внизу ветра не будет, но и огней тоже не будет, ни сзади, ни спереди.
— Я не боюсь, — сказал шепотом. И двинулся по еле белеющей тропке. Ноги съезжали по глине, он взмахивал руками и замирал, если по пальцам вдруг хлестали высокие кустики полыни. Смотреть вперед себя было нельзя, все потеряется в темноте. А если в балке, среди темных склонов он не увидит тропинку, то угодит в грязь, прикрытую старой травой, а наверх придется лезть напрямки. …В степи лучше ходить по тропинкам, а то ведь кочки, ямки, только кажется, что ровно кругом.